врага и возненавидит за надменность и высокомерие. Но через пару месяцев впечатление это сменится, в громовых отрывистых приказах он заметит разумное зерно, а колким насмешкам невольно усмехнется. И только пожив рядом с Астли год-другой, встретив с ним тяжелые времена и испив горькую долю, он поймет, что вернее его совета не сыщет, крепче плеча не найдет. Тогда воевода станет ему добрым другом, отцом и непререкаемым авторитетом.
***
Две укрытые мехами скамьи разделял вытянутый стол из сафранового дерева, черный, как сама ночь. В жаровнях потрескивал огонь, рождая причудливые тени на бревенчатых стенах, законопаченных мхом.
Харси сидел во главе стола, а над ним на испещренном затейливыми рисунками ворсистом ковре покоился сверкающий круглый щит с умбоном. То был древний символ Дома Негаснущих Звезд и рода Эффорд, живой свидетель эпохи, когда перволюди пришли в этот мир с отпрыском Умирающего Творца. Сталь его покрывали звездоподобные изображения и загадочные символы языка, который давно стерся из памяти людей.
Дабы не мешать, Аммия скромно спряталась в уголке. Понемногу она привыкала к взрослым разговорам и серьезным темам, набиралась опыта и впитывала дух власти.
Наконец, в дверях показался Астли – угрюмый и молчаливый, точно пасмурное утро. Лик его был словно высечен из камня, на котором льдинками сверкали холодные, колкие глаза. Он небрежно поприветствовал всех разом полукивком, занял свое место у противоположного края стола и закинул ногу на ногу.
Харси кивнул Старкальду, чтобы тот начинал. Феор заметил, что сорнец сегодня какой-то взволнованный, должно быть, еще не отошел от гибели своих.
Сварт поднялся, отвесил поклон и заговорил:
– Мой отряд добрался до Шелковицы четыре дня назад. В пути все было тихо, но в деревне… – Старкальд покачал головой, – вся земля там перерыта и вздыблена, кругом ямы, а в одном месте мы нашли здоровенный тоннель. Что-то огромное проело земную твердь. Должно быть, такое это было страшилище, что люди в панику ударились. Тела так лежали, что сразу понятно – обороняться не пытались. В деревне никого живых не нашли, кроме одного старика, он скончался у нас на руках. Толкового он ничего не сказал.
Трупов вышло четыре дюжины. Они уже пухли и разлагались – мертвыми пролежали как минимум неделю. На некоторых даже ран не нашли. Скорее всего, сердце у них разорвалось от страха.
Астли неопределенно крякнул.
Сидевшие по обе стороны от Старкальда рыжие братья-близнецы Думни и Данни, задумчиво почесали бороды. Они были сотниками городской дружины и имели одну внешность на двоих. Однако первого взгляда становилось довольно, чтобы узнать добродушного забияку Данни с сеточкой морщин у глаз, рожденной от частого смеха, и вечно хмурого, задумчивого Думни. Мать их говаривала, будто один из сыновей в детстве наелся боярышника, а второй – горькой брусники – ягоды мудрецов.
– Будь добр, продолжай, Старкальд, – проронил Имм – лысый служитель Ордена Звездного Пути, теребя в руках жемчужные четки
