хоть что то. Твоя очередь. Я устал ругать тебя матом. Ты же дама, и у те-бя вместо волос пророщенная пшеница. – битый час, глядя на ее велюровые, цвета луковых перьев, восточные штаны, выпрашивал Тимур, не понимая, что словами в их отношениях никогда ничего не решалось, и если чему-то суждено, безвозвратно уйти, то оно уйдет, сколько ни умоляй. – А-яй, я же забыл, язык тела – он всегда был ей понятен, сильнее слов.
3
ТОПОР
Через неделю, в не самый погожий день, как специально, словно желая укорить Тимура за его инсинуации в адрес не выпившего с ним Казбека, тот привез освежеванного халал-барана. Тимуру стало стыдно за то, что он за-жал Казбеку монитор компьютера, и так его понесло и раздробило, что он поругивал себя за излишнюю категоричность в оценках, и за то, что несмот-ря на какой-никакой жизненный опыт часто оправдывается, когда этого де-лать категорически нельзя, не понимая, что его просто разыгрывают или провоцируют, и что в эти моменты он как на ладони весь: без вины винова-тый, еще по детски наивный и еще не сравнивающий Луну со зрачком слепо-го волка, а солнце со сплетением.
И теперь, стоя перед тушкой безголового барана, освежеванной добро-душным Мамедом, подручным Казбека, Тимур не подымал глаз больше от стыда за свои тогдашние, пьяные околорелигиозные бредни. Исправляя до-пущенную ошибку, Тимур мысленно всячески оправдывал Казбека, объяс-няя себе, что идеального нет, и по-любому хороший человек может быть и непьющим в пьющей стране, частично бескультурным, а культурный может оказаться и бесом. Раскаиваясь в отношении Казбека, он готов был глотнуть воды из мертвого моря, но боялся, что откажут почки.
Казбек, ощущая сдержанность Тимура, все больше молчал, изредка бро-сая реплики в адрес Умы, которая что-то собирала для него в пакет. Он не отказывался.
– Деньги? – спросил Тимур.
– А не знаю, бараны не мои, а наверное по сто рублей килограмм… Поч-ти даром. На рынке – сто пятьдесят…
– Возьми две тысячи.
– Куда ты? Это много.
– Да ладно, что ж задаром человек возит, режет.
– Но твой баран действительно килограмм двадцать будет, – и с этими словами Казбек взял две тысячи и пакет, протянутый Умой, отказался пить чай и, сославшись на дела, попрощался и вышел.
Тимур посмотрел, как Казбек отъезжал на Мерседесе старшего брата Ха-сана, который, как показалось Тимуру, гоминьдановским резидентом пря-тался в машине. «Возможно, я ошибаюсь. Вах, амбициоз, эзмен мерещица. Он мне ничего не должен.» – решил Тимур, понимая, что вечером, да еще через тонированный лобовик, возможно представить хоть черта лысого, как Бреда Пита.
Вернувшись в прихожую, он увидел, что Ума чересчур самостоятельно рьяно принялась разделывать тушку барана. В ее руке плавными кистевыми шевелениями смаргивал сталью большой, но до обидного тупой, беспомощ-ный перед самыми тонкими и мягкими волокнами
