как любят они па-па-ба, бу-бу-бух, па-па-ба, бу-бу-бух и больше ничего, ничего. – заметила Ума, просматривая очередной боевичок.
– Жан Клод Ванданг– поясняет ей Исламка.
В последнее время он редко разговаривал с ней, все больше разглядывая точку рассеянного света перед собой, догадываясь о ее симметричности и отраженности от чего то. А если я ее не вижу, значит она вовсе и не точка, а распыленная туманность, мириады точек, сфокусированных в тридцатисантиметровой клавиатурной зоне.
А с Умой по поводу энергетики денег бесполезно, либо по поводу подтекающего крана на узкой щели кухни, а еще куча упорядоченно рассованных по дверным и подоконным щелям хозяйственных мелочных вопросов, целая кучка фантов с желаниями.
Особо ее раздражала его навязчивая, нахлынувшая подобно цунами, тяга к книгам, и, к их покупке, так что некуда ставить, – все полки переполнены. Откуда ей знать о шаманской магии слова, о проблесках и замираниях газовых и жидких поверхностей всего лишь от удачной строчки, звучащей на одном и таком глубоком дыхании, шелестящих страниц, жеребячьего восторженно раскованного галопа и счастья чтения вслух, когда все на своих местах, и ты идешь к заветной мечте по своей узенькой, лишь одному известной тропинке, видя всю картину пусть пока и по частям, но в надежде, что когда то проследив за колебаниями атомов слова, облаченных в треск напряжений и сквозь гул атомных механизмов находящихся внутри накрепко заклепанных обшивок межгалактического сформированного кем то, атомного корабля фразы уходящего из твоего атомного рта в такое же только другое автономное атомное плавание в бездонном атомном океане продираясь через газообразные поверхности, отражаясь от твердых поверхностей и проникая в завитки ушных раковин близких и далеких, но других людей, слышащих и слушающих твою радость и скорбь и ругань, особенно дети. О нет, нет, нет только не ругань, и не мрак,а сколько её не счесть, ведь плохое слово пуля, смертельная боеголовка со смещенным центром и наши близкие расстреляны нами, и истекают невидимой кровью,уж про врагов молчу. Остается только расскаиваться и за себя и за них,но не надолго. И только читая смог что то краем понять. Вот только расточительная молодость позволяет, все время забывать, штрихуя пышущим здоровьем всю мощь и разрушительную силу слова,как амбразуру, а также конечно и красоту окружающего мира в угоду сиюминутно необходимому чему то.
С каждой новой купленной книгой ее кислая противопехотная мина на лице угрожала взорваться. Тимур отвечал вяло, с обреченностью гипсовой заготовки, вяленой рыбы и явным нежеланием что-то приукрашивать, а чинить тем более. «Только менять, дооснованья, а затем и вообще. Ради нее даже прыщ не вскочит на преющем теле. Что-то делать? Никогда! Тогда что же делать!» – клялся и вопрошал в тысячный раз. Все равно никакой благодарности. Пустопорожняя стратегия существования. Я с нуля подымался, девять лет пахал без устали, ночей не спал, КАМАЗы грузил и перегружал, наличку на себе перемотанную
