призраков-конкистадоров, мы вместо маиса мясо пока кушаем, и в нас агрессии еще предостаточно, чтобы как всегда, после того как петух клюнет, упереться рогом, а уж если фронтовые сто грамм нальют, то никто против нас не устоит.
И ведь хочется вас уважать, но нет сил, ощущение морально невыносимое, как будто хвалишь преступника, который, надев маску, ограбил, а сейчас снял ее и дает тебе щепоть из того, что твое же. И видишь, что масок у него целый чемодан, для разных времен и народов.
Нет, господа, похвалы не дождетесь. А вам и не треба. Зачем она вам? Баксы – ваш кумир и в этом как таковом нет ничего страшного. Просто мне обидно за дедов и прадедов, которые нормально не ели, не спали. Выходит, ради вас пахали и баланду хлебали, а не ради всех, и как бы не воспевали вы себя, и не будировали к себе интерес, все равно топот презрения вместо аплодисментов, и понимаешь, за что таким как вы не нравилось российское дворянство – там берегли честь смолоду, и за такие штучки могли и по роже отхлестать, и всего лишить, а сейчас политкорректность с душком.
И прожектора выхватывают не заверандный упадок, а хайтековский павильон, евроремонт для избранных. – распалялся Тимур, все глубже проникая в изображение одной из сторон медали. – А в нашем доме положительная энергетика как-будто иссякла, выветрилась, выморозилась и утекла в атмосферу, вместе с неуловимой уборщицей подъездов, сантехниками, ремонтниками, аккуратно внесенными строчками в простыню платежной ведомости.
Там, где раньше жила чистюля тетя Нина, сейчас повар-квартирант с осеннее-весенними обострениями, по ночам странно лечится, пирожки печет, брагу на продажу ставит, а тетя Нина в гробу переворачивается, видя хаос там, где она пылинки сдувала.
Соседка-бухгалтер с дочерью крепко держатся крестьянских корней, как дедка за репку, и живут, подчеркивая, что вышли из деревни не говором или крестьянской сметкой, а исключительным, дезодорированным кисловатым, хлевным запахом из приоткрытой двери,но это кажется в прошлом. Над нами полковник медслужбы, тишайший человек с женой и двумя дочерьми, воспитанный, деликатный, неконфликтный. В отличие от своей жены и дочерей, при встрече здоровается и она кажется начала. Еще выше – женщина с бультерьером, к которой приезжает азербайджанец, на проверку оказывающийся армянином, и которая каждый раз умиляется моим страхом перед ее животиной, видно, что ей приятно ощущать себя не лицензированной владелицей смертельного оружия ввиде челюстей. Еще выше старички, отметившие в прошлом году золотую свадьбу. Телевидение приезжало. Еще выше, на пороге чердака и плоской мягкой крыши, бывший фсбшник – неожиданно совестливый, депрессивный и пьющий. Следуя знакам, посланным свыше, как-то раз случайно спас его от неминуемой смерти, когда малолетние отморозки тюкнули его по затылку и поиграли им в футбол так, что в итоге он лежал в сугробе под моими окнами, раздетый и с окровавленным лицом, похожий на забитого и освежеванного ненцами моржа. – вспоминал
