по-звонить… ночью, – надеясь и помня, что звонил жене утром, но под дейст-вием ударной дозы алкоголя ему казалось, что это было давно, и легкая тень сомнения накрывала его, забирая покой. – А что она там сейчас делает? А вдруг тоже вот с таким же, как Салим, чего-то хапает?– и, немного пораз-мыслив и побеждая схватку с собой, отвечал решительным голосом, заглу-шая в глубине себя дрожащий холодок недоверия: – Не-е-т, о-она по-о-орядо-очная!»
Салим менял девчонок легко, и они не обижались, потому что на него нельзя было обидеться… тем более, когда у него было прекрасное настрое-ние. «А вот Индира тебя зацепила» – говорил, заикаясь и притворяясь пья-ным, Иосиф. «Не грузись, Йося, она замучается мне кайф поломать, я и не таких обламывал.» – с грустью в уголках красных бессонных глаз отвечал Салим. И действительно, было ощущение, что Салим никого не чувствовал вокруг. «Или умело делает вид»– гадали не знающие его. «Делает, делает, но лишь на десять процентов, на девяносто же он и есть собственной персоной легализующийся бандито» – подтвердил бы им Иосиф, знающий, что за Са-лимом множество гангстерских эпизодов, начиная с бомбежки фур и закан-чивая похищением сирийского студента.
А Салим, мокнув кончик пятидесятидолларовой сигары в коньяк, ходил по ночному клубу как хозяин, делая вид, что не замечает сгорающие от лю-бопытства глаза девчонок, случайно забредших в клуб. Салим позволял себе многое, и чаще всего реплики в адрес Иосифа или других коммерсантов. «Еся! – кричал он сквозь децибелы музыки, мерно покачиваясь в такт и вре-менами кренясь, словно парусник под порывом ветра. – Я гляжу, ты на телок тратишь больше, чем на меня. Что за фигня, ты…» И Иосиф, понимая, что это шутка, спешил оправдаться, отмахнуться: «Да ладно, хорош…» «Ты так просто не отмажешься, купи-ка нам коньячка, а то в горле пересохло…» – завуалированно приказывал он. И Иосиф шел, считая это в порядке вещей. «Я привык. – думал он. – Но, в конце-то концов, Салим мне как друг. – те-шил он себя кроткой надеждой. – Друзья познаются в беде, а он меня спас, когда дефолт случился. Я в бега ударился, когда понял, что все потерял и думал – убьют, зарежут. Меня тогда все искали, но, слава Богу, он первый нашел и поверил, что сумма испарилась, ГКО рухнуло, государство отказа-лось платить, а перед этим я разошелся не на шутку, в азарт вошел, просил: дайте, дайте еще, дайте еще, просил у Салима, у Алихана, у всех… Вот жад-ность фраера и сгубила, в глазах доллары мерцали, счетчик крутился, а в го-лове мозги застуденели и превратились в пудинг от такого счастья. В десять лямок зеленью, ух, мама, дух захватывало от перспектив. Если б не Салим, защитивший тогда, то Али с Исой Мухуевым закатали бы в асфальт.» – ус-покаивал себя Иосиф, поднося Салиму пятьдесят Хеннеси.
Иосиф обнаруживал в себе нездоровую, как он считал, ревность и даже ненависть, когда с ними в клуб шел кто-то еще, выше Иосифа в шкале влия-ния и близости к Салиму. Особенно он не переваривал спесь и пафос некого Багира, который ходил рядом с Салимом, распираемый от своей значимости. «Мелкий гнус, шевелит
