высунулась, заговорив, что рано приступать к уборке. Дед своей лапищей легонько оттолкнул ее, чтоб не мешалась. Та пообещала, что за этот жест он пожалеет. В конце концов, собрание решило отложить уборку. Дед сгоряча плюнул и заявил: вы, как хотите, а я свою делянку уберу сам. Там, дня через три его и взяли, не позволив завершить работу. Такие вот они – враги народа.
Заодно арестовали и дедовых родственников. Михаил был еще крепче деда Юхи, он один брался за комель бревна, а дед с Павлом вдвоем – за вершину. Говорили, у Михаила двойное сердце. Так вот, не выдержало оно издевательств. Причину смерти не назвали, сказали только, что умер по дороге в город. Правда, вещи выдали вдове почему-то в тюремной проходной. Скорее всего, Михаил стал возникать, его и успокоили. Павла все же отпустили, может быть потому, что был мужем той колхозной активистки, «мать ее растак!»…
Отсидев срок, дед тем не менее не затаил злобы ни на колхозный строй, ни на власть в целом. В начале войны прежний председатель отправился на фронт, а деда избрали на его место. Как всегда, не мог он устраниться от обычных хозяйственных проблем, если того требовали обстоятельства. Однажды под снегом обвалился навес, под которым содержались колхозные овцы. Хорошо, что ни одну скотинку не придавило. Перестраивать сарай зимой было не с руки, решили подождать весны. Дед перегнал стадо на время под крышу своего сарая в компанию к собственным овцам. Акцию никаким документом не оформили. Потом оправдывался: «Че их переписывать – вот они живые и сытые». Дед кормил овец, не разделяя на своих и колхозных.
Дальше события развернулись неожиданно, по известной поговорке: не хочешь накликать беды – не делай людям добра. Дед Юха не знал, кто настучал, догадывался только, поэтому допрос не чинил, а лишь брезгливо сплевывал, когда в поле зрения попадала невестка.
Приехали следователи, один усатый – постарше, другой – мальчишка еще, но уже ершистый, подняли шум, как всегда, не скупились на угрозы, особенно старался малый, когда узнал о недавней дедовой отсидке. Дед опять завелся:
– Сёдня же отведу овец на колхозный двор – подохнут, меня не вините!
– Ну-ну, не очень-то выступай, – осадил деда юный следак, – ответишь за сознательное вредительство колхозного животноводства.
– Тьфу, разъедак вашу мать! И так плохо, и так – статья, хоть ложись и помирай. Остается только овец зарезать, чтоб мясо не пропало, – кипятится дед.
– А вот этого, – назидательно проговорил усатый, – делать не советую: за снижение поголовья скота – особая статья, лет на пять, как минимум.
Составили акт, все расписались, дед по безграмотности поставил крест.
– Приедем – проверим, – пригрозили на прощанье следователи. – Если что, так просто не отделаешься.
Пришлось срочно, среди зимы, заняться восстановлением сарая. Через неделю овцы справили новоселье. Матерый баран на прощанье
