совсем взбеленился: «Как стоишь! Ты кто – солдат или мешок с дерьмом!» Ну, я и показал, кто я – сажени на три он отлетел. Вскочил, одной рукой саблю рвет из ножен, другой скулу поправляет. «Зарублю!» – кричит. А меня смех душит: весь в пыли, лоск враз слетел, скула вспухла.
На крик подоспели другие офицеры, деда повязали, ночь провел в чулане, а утром отправили на гарнизонную гауптвахту. Пока шло следствие, свершилась Февральская революция. Деда выпустили и даже денег дали на дорогу. «Ну и слава Богу, – добавлял дед с усмешкой, – спас Господь от войны, живым остался».
Рассказывая о происшествии, отмечал, что нисколько не сожалел о случившемся и даже не боялся реального срока, причем не малого. По-настоящему он испугался один только раз – в море, куда часто ходили освежиться. Рижский залив мелководный, далеко забрел дед, и тут почувствовал ногами быстрое придонное течение. Не успел сообразить, что к чему, как ступни вдруг стали проваливаться. Вовремя рванул к берегу.
Что это такое, я сам испытал в малом возрасте на Яе, когда решил перейти ее. Зашел по грудь и чувствую – теряю почву под ногами, вот-вот меня подхватит течение и унесет в омут. Плавать я не умел, поэтому страшно напугался. Дед тоже плавать не умел, негде было научиться. Струхнул, конечно. Знаменитый критик Писарев утонул там же в расцвете своего литературного таланта, он тоже плавать не умел.
В Красной Дубраве речки не было, ее место занимал сухой овраг, который рассекал село на два порядка. Весной, в пору таяния снегов, его русло превращалось в бурный поток, за что прозвали Ревучкой. Половодье продолжалось недолго, русло пересыхало. И тогда, на Троицу, мужчины обоих порядков выходили на «кулачки», сейчас эту забаву назвали бы боями без правил.
Дед Юха был в авангарде ударной силы «нижних». Об этой забаве он рассказывал с большим удовольствием. Один эпизод мне особенно запомнился.
– Почесали бока друг дружке и разошлись по домам отмечать праздник. Не успели по стакану выпить, как кто-то кричит: «Юха, выходи, наших бьют!» Ах, мать вашу! Хто порядок порушил? Оказалось, к кому-то из «верхних» приехал гость – здоровенный мордвин, раньше он мне не встречался. Ну, выпили-закусили, тому захотелось кулаками помахать. Наши бестолково толпились, побаивались мордвина, а тот и разошелся. Я сходу огрел его по сопатке, но он не упал, только утерся. Повернулся я и пошел, а он, стервец, сзади так поддел меня в правый бок, что в глазах померкло. Дня три не поднимался.
Осенью поехал дед в уезд на торги. Привязал лошадь к пряслу, смотрит, незнакомые мужики стали подходить, человек пять, не меньше.
– Понял, не ладное затеяли, надо что-то делать, – рассказывал дед. – А че тут поделаешь, я один. На глаза попалась чугунная «баба», чем сваи бьют, видно, строители бросили. Схватил ее за ушки, поднял до пояса, бросил и говорю: «Теперь подходи, поговорим!» – «Да ты че, с ума сошел? Мы это так, покурить-поговорить хотели», –
