как повернулась бы судьба фронтового санитара Исаева, если бы не очередной и последний в его боевой биографии необъяснимый, почти мистический факт. Отец считал, что Господь так вывел его из берлинских боев и сохранил жизнь. Правда, об этом он говорил не принародно, а только маме.
В апреле 45—го советские войска форсировали реку Шпрее, до Берлина – рукой подать. «Где-то впереди ухали разрывы тяжелых снарядов, а нам, двум санитарам, велено было не мешаться на передовой, ждать приказа». Они пережидали в большой воронке от авиабомбы. Позиция находилась на краю широкого луга. Погода выдалась теплая, солнечная, все зеленеет, в небе ни облачка, только жаворонки вовсю хлопочут. Потянуло домой, в Сибирь.
И снова отца обуяла тревога, будто кто-то велит сменить место. Поделился предчувствием с напарником, тот отмахнулся: «Ну тебя! Бомба два раза в одно место не падает». Отец все же перебрался в соседний окоп. И тут – взрыв! Настолько сильный, что отца с головой засыпало землей. «Вылез, отплевался, протер глаза, гляжу в воронку, где сидел товарищ, а она пустая, только шире и глубже стала, да несколько клочков от одежки. Схоронить и то нечего. Решил идти к своим, чтобы доложить о случившемся. Только закинул за спину вещмешок, как вдруг что-то так огрело меня по спине, что я отлетел далеко за окопы. Очнулся – тихо, только в ушах звон, поискал в небе жаворонков и не нашел. Очень захотелось пить. Кое-как добрался до речки – за лугом текла, через нее мосток из жердей переброшен. Унял жажду, а с колен встать не могу. Усталость навалилась, сил никаких нет. Снова наклонил голову к воде. И тут увидел в воде труп человека, его прибило к свае…
Очнулся уже в дороге, спрашиваю, куда едем? Говорят, в Сибирь. Это хорошо, думаю, домой везут. И опять отключился».
Извлекать осколок не стали, опасно: спереди – сердце, сзади – позвоночник.
С этим осколком отец и умер через пять лет после ранения. Накануне, вернувшись с работы, отец пожаловался: защемило сердце, мама вызвала врача. После укола, он забрался на теплую печь и уснул, а под утро мама нашла его уже остывшим. Врач предположила, что осколок сдвинулся и пошел в сторону сердца.
Но мама считала, что сердце отказало по иной причине. В тот день, 30 апреля, отца вызвал на ковер парторг МТС и сделал внушение: как же вы, тов. Исаев, не выполнили обязательство поставить к Первомаю комбайн на линейку готовности?! В райкоме знали о вашем почине, и я так надеялся! А вы подвели и меня, и партию.
Отец оправдывался: механическая часть комбайна отремонтирована, а двигатель полностью износился, он невосстановим. До начала уборки еще минимум три месяца, успею, если придет двигатель. После выволочки отец еле добрался до дома.
Проснулся я от какой-то суматохи: мама бегала по избе в ночной рубахе, в руке держала юбку, что-то выкрикивала, потом упала на кровать и заголосила. Тут и бабка Катюха подала голос: «Ты че, Зенка?» –
