Она устроила для меня встречу с психиатром, попасть к которому можно было, только записавшись за два месяца заранее. Мне надо взять себя в руки и хоть как-то поддержать разговор. Но я размяк и от ужасной усталости не мог выдавить из себя ни слова. Я мало спал в последние дни, и мне приходилось из последних сил сдерживаться, чтобы не закрыть глаза. Тогда бы я сразу погрузился в сон, и неизвестно, где бы проснулся. Я ущипнул себя за ногу, достал из бокового кармана свой диплом и протянул его психиатру. Грета раскрыла твердую красную корочку документа, с изумлением и неприязнью покосилась сначала на перевернутый русский текст, затем на меня.
– Господин Эндрю, я не смогу заполнить требуемый бланк без вашего участия.
Я исторгнул громкое мелодичное мычание, а Грета, облизав сухие губы кончиком языка, заговорила с серьёзным и сосредоточенным выражением лица:
– Я понимаю трудности, с которыми вы сталкиваетесь, пытаясь передать мне отчёт о своём маниакально депрессивном состоянии. В ответ на вашу преувеличенную тревогу скажу следующее: психиатрии времён позднего СССР больше не существует. Наша психиатрия – пусть не самая точная, но самая гуманная наука, которая извиняет всё, что понимает, а иногда даже и то, что не совсем понимает. Суть этой науки – терпимость к человеческим слабостям, и в этом смысле мы, психиатры, пошли дальше, чем любая религия. Психиатрия встаёт на защиту обездоленных, осуждённых и забытых современным миром. Подумать только, мы до сих пор сталкиваемся с презрением, унижением всего нашего сословия психиатров, психологов, психоаналитиков.
Моя собеседница говорила долго, предложения плавно закруглялись, перетекали одно в другое; она говорила так искусно, что слабые и рискованные места её рассуждений неизменно обращались в сильные, речь лилась без запинки и без видимых усилий. Похоже, Грета решила в полной мере использовать моё молчаливое присутствие в этом кабинете. Но с какой целью? Потренировать своё красноречие? Мне было непонятно, почему она говорила с такой странной степенью самоотдачи об отвлеченных и бесполезных вещах с одним из многочисленных клиентов. Я тихонько вздыхал, думал о чём-то глупом, но своём, почти перестал слушать Грету и вздрогнул, когда она напрямую обратилась ко мне, произнеся имя Аллы.
– Вот вы, молодой человек, делаете вид, что не нуждаетесь в моих услугах. Время от времени вы скрещиваете руки на груди. Типичный жест непризнанного беженца. Но вы отнюдь не случайно находитесь в моём кабинете. Я помогла в своё время получить Алле статус нуждающейся в защите жертвы проституции, что позволяет ей получать хорошую субсидию. Только не подумайте, что ваша очаровательная подруга занималась проституцией. Совсем наоборот, сам факт, что она разрабатывала со мной подобный метод своей защиты, значительно уменьшает шансы предполагать, что она когда-либо занималась проституцией. Эта странная закономерность описана в моей научной работе «Рефлекс втягивания лап
