с тридцатиметровой высоты лапами вниз кошка вряд ли была причиной охватившего меня ужаса. Так же, как не мог быть его причиной и страх смерти – он возник уже позже. Можно, конечно, сослаться на присущее мне преувеличенное чувство вины. Но такого рода объяснение вряд ли может считаться верным в моём случае. Ужас был непривычно сильный, а к чувству вины я привык, так как испытывал его с пятилетнего возраста.
Устройство издало звук механического удовлетворения, затем раздался глухой, едва различимый щелчок, и все отключилось. Спустя несколько секунд прекратил свою работу и вентилятор в углу комнаты, шум которого я не замечал до этой минуты. Адвокат приподнялся со стула, пожал мне руку и сказал:
– Второй сеанс психоаналитического сопровождения успешно завершён. Благодарю вас за проявленное усердие.
Произнесено это было развязным голосом, с оттенком нарочитой небрежности.
Глава шестая
Предательство
Я вышел на узкую, ползущую вверх улицу и пружинистым шагом зашагал по направлению к отелю. На вершине холма, перед тем как потерять из виду здание психиатрической помощи, оглянулся. Плоская тёмно-коричневая крыша, бежевые стены и плотно занавешенные окна. Не так давно построенное здание было похоже на коробку для обуви. Странное заведение, где утешают и дарят надежду на избавление даже самым бестолковым и косноязычным бедолагам. Надо только найти это здание и обратиться за помощью. Главное, принять такое решение – всё остальное происходит как по накатанной дорожке. Правда, с каждым новым посвящённым надежда получить право на проживание делается всё более призрачной. Опоздавшие будут вынуждены пенять только на себя.
Я дышал полной грудью, думая, что нахожусь на верном, пусть отчасти и кривом, пути. Это не мешало мне испытывать немую радость и наслаждаться простыми движениями своего послушного тела. Возле магазина, куда я повадился ходить за конфетами для Аллы, ко мне обратился пожилой господин. Блеснули очки, бледные губы растянулись в напряженной улыбке. Через несколько минут непрерывной, мягко приглушенной речи на непонятном мне фламандском диалекте он замолчал. Узкое лицо говорившего выражало едва сдерживаемую озабоченность, лоб был покрыт мелкими морщинками. Растерянный взгляд витал где-то поверх моей головы.
– Вы не здешний? Вы говорите по-французски?
Я приветливо кивнул, больше из нежелания затрачивать усилия на отказ, чем из любопытства. Мой собеседник необычайно вдохновился и заговорил на прекрасном французском:
– Мы, фламандцы, хоть и не любим французский язык (поверьте, у нас есть на это веские причины), но отлично владеем им. Заранее прошу простить меня, молодой человек, что обращаюсь к вам с такой странной просьбой. Не могли бы вы выслушать меня? Вы видите перед собой большого политического деятеля, исполнявшего в недавнем прошлом важные государственные функции.
Я мысленно сравнил случайного
