Петрович, когда ее увидел, чуть в обморок не упал. Но все-таки быстро понял, что не она. Во-первых, дочка неделю назад со своим хахалем в США улетела – на гринкарту и постоянное место жительства. А во-вторых, вела она себя совсем не так, как Катька, хотя тоже звалась Катериной. Так что, может, это, конечно, и была дочь, но никак не его, Петровича. А чья именно – тут уж, как говорится, пес ее знает, или, говоря научно, располагает самой подробной информацией на этот счет.
На такие его правдивые слова чужая Катя, как и следовало ждать, обиделась. Стала объяснять Петровичу, что это он сам и есть старый пес, и отец его – пес, и мать – псица, и бабушка – сучка… Это генеалогическое древо прервал Валера, который предложил тестю немного остыть и подумать над своим поведением. Потому что руки у них, темных, длинные, и этими самыми руками они смогут закопать Петровича в такие глубины земного шара, что никакая буровая установка не достанет.
Напоследок Катя, желая обидеть, обозвала Петровича самой отвратной рожей, какую она в своей жизни видела.
– Несогласный я с такими словами, – сердито отвечал Петрович. – Считаю свое лицо вполне пригодным для отображения в зеркале, а также… для любительской фотографии годится мое многострадальное лицо. Сэлфи там, и прочее остальное.
Выслушав эту мудрость, достойную Сократа и Платона, Валера с Катей молча вышли из комнаты. А Петрович, наоборот, стал в ней обживаться. Поначалу его томили горькие мысли и страх перед будущим, но через пару часов он понял, как открывать встроенный в стену бар, и стало гораздо веселее.
– Ну, будем здоровы! – говорил сам себе тесть и залпом выпивал стопочку. – Хух! Хорошо пошла…
И наливал снова.
– Ну, – говорил, – будем обратно здоровы…
Вероятно, так он мог бы копить здоровье до скончания веков и даже дальше. Но точно выяснить это не удалось – в какой-то момент в камеру зашел Валера. Некоторое время он смотрел на тестя с искренним удивлением. Судьба твоя висит на волоске, а ты тут пьешь, как пожарная лошадь, говорил его укоризненный взгляд. Но Петрович не застыдился, напротив, осуждающий вид Валеры показался ему очень смешным.
– Наше вам, гражданин начальник, – проблеял Петрович и опрокинул очередную стопочку.
Валере шутка не понравилась: какой он, к чертовой матери, гражданин начальник, эти заходы ментовские пусть к зятю своему применяет. Ну, а как велите вас звать, удивился Петрович, владыкой изначального Хаоса, может? Нет, это чересчур. Это ему пока не по рангу. Зови лучше просто Валерой, они же теперь друзья.
– Еще бы мы не друзья, – сказал Петрович. – Кто тебе не друг, тот, считай, покойник.
– Я рад, Петрович, что ты правильно понимаешь диспозицию…
Валера взял пустую почти бутылку, посмотрел, покачал головой. Поинтересовался, как Петрович себя чувствует и не передумал ли он насчет опарыша?
– Не знаю, –
