компании продолжат работу как самостоятельные юридические лица.
Лоб Щеглова мгновенно покрылся ледяной испариной.
– Топливная компания сохранит все свои конкурентные возможности и, после завершения сделки, также будет развиваться – как в рамках текущей деятельности, так и связи с необходимостью выполнить все ранее озвученные стратегические планы развития, – продолжал свой бенефис Анатолий Петрович, все более, казалось, вдохновляясь от полета собственной мысли.
Распалившись, Ковыляев выпятил грудь, набрал в нее побольше воздуха и почти выкрикнул:
– Мы чувствуем свою ответственность перед нашими партнерами, перед инвесторами, перед государством, и мы уверены, что и сейчас, и в будущем все наши обязательства перед ними будут выполняться! Будут регулярно и всегда выполняться!
Зрачки его сделали еще один странный круг, и он выдохнул еще, в запале путаясь в словах все больше и больше:
– В том числе и те, которые… в рамках… межправительственные соглашения… которые… принимает участие…
Щеглов посмотрел на Штегнера. Тот сидел, глядя перед собой и все так же вымученно улыбаясь. На сказанное Ковыляевым он никак не отреагировал. Кравченко тоже стоял молча, застыв как изваяние.
Вновь повисла пауза. Корреспондент четвертого канала вопросительно посмотрел на Кравченко, затем на Щеглова, но ни тот, ни другой не решились дать знак к окончанию беседы, опасаясь проявить излишнюю инициативу, раньше времени лишив слова своих начальников. Те – тоже молчали.
Журналист, не связанный столь жесткими номенклатурными рамками, взял инициативу на себя и решился прервать беседу сам. Пробурчав «спасибо», он сделал знак съемочным группам собираться.
Ковыляев и Штегнер встали, повернулись друг к другу и, широко улыбнувшись, пожали друг другу руки.
– Спасибо, Андрей Борисович, всего доброго! – сказал Ковыляев.
– Всего хорошего, Анатолий Петрович! – ответил Штегнер.
И оба они вышли из зала: Штегнер – к себе в кабинет, Ковыляев – через приемную устремился на выход.
Щеглов в оцепенении проводил их взглядом и посмотрел на Кравченко. Тот, сняв очки и неожиданно беспомощно, почти как живой, хлопая глазами, как это делает, впрочем, без очков любой близорукий человек, протирал их стекла носовым платком. Надев их обратно, он поднял взгляд на Антона и также, казалось, беспомощно пожал плечами. Кивком головы он пригласил Щеглова следовать за ним.
Они прошли в его кабинет, находящийся на этом же этаже со стороны другого входа в зал совещаний. Закрыв за собой двери кабинета, оба пиарщика продолжали молчать, будто лишившись дара речи.
Кравченко сел за свой стол, достал сигарету и закурил. В этом, как и в его беспомощном виде, тоже было что-то человеческое, однако сам процесс курения в его случае, как показалось Антону, тем не менее носил характер робо�
