и дай мне встретить сияющие розовые лучи…
– Сэр, вам придется подготовить себя к неприятной перспективе, – ответил он.
– Дождь? – рискнул предположить я. – Пронизывающий ветер?
– Не ветер. – Гривз откинул в сторону тяжелую ткань, за которой оказались стекла с мокрыми прожилками струящегося дождя, которые постоянно подпитывали новые капли размером с горошину.
Я поднялся с кровати и подошел к окну. Справедливо будет признать, что время от времени Бартоломью Глостер бывает удивлен, когда обстоятельства складываются непредсказуемым, даже чудесным образом, но обычно он всегда невозмутим, как скала.
И тем не менее видом из окна я был просто потрясен. Чашка с чаем против моей воли выпала из ослабших рук, но это не осталось без внимания вечно бдительного Гривза, который ловко подхватил ее, не пролив ни капли.
– Надо сказать, Гривз, – произнес я, – по правде сказать… – Хотя что именно я хотел сказать, мне неизвестно. Едва ли можно было точно выразить то, что я чувствовал.
– Совершенно верно, сэр.
Насколько хватало глаз, тянулся однообразный пейзаж, на котором все, что не было серым, было зеленым, а что не было зеленым, было серым. При этом все зеленое было с явным оттенком серого. И все это нещадно поливалось сверху нескончаемым ливнем.
– Это нельзя терпеть, – заявил я.
Гривз был согласен.
– Боюсь, что так, сэр.
План возник в моей голове, как Афина, выскакивающая изо лба Зевса, только наоборот. Сперва ванна; затем завтрак; после – быстрый серьезный разговор с Балди насчет немедленной погрузки в самодельную штуковину Слайти – и тут же домой.
Я сосредоточился и стал раздавать инструкции. Гривз исчез, и мгновение спустя я услышал шум воды в наполняющейся ванне.
– Так, – произнес я, выползая из пижамы, как змея из старой кожи, и сверяясь с пунктами своей программы, чтобы заглушить внутреннюю борьбу, – двигаемся дальше.
– Балди, – сказал я, расправившись с лососем удивительных размеров, даже более крупным, чем яйца всмятку. – Нам нужно поговорить.
– Согласен, Барти, – ответил он. – Именно поэтому я и уговорил Слайти взять тебя.
Я должен сделать краткое отступление, чтобы описать вам портрет Арчибальда Спотс-Бинкла, чтобы читатель мог лучше разобраться в деталях. Представьте себе рыбу из сказки про добрую фею, которая чудесным образом превращается в человека в огромных очках в роговой оправе, за тем исключением, что в случае Балди фея поскупилась на заклинания и превращение удалось только на девять десятых. Вытаращенные глаза, выступающие вперед губы, постоянно влажные, и кожа с легким намеком на чешуйчатость. Теперь добавьте голос, который звучит как первые детские пробы игры на скрипке, и вы получите полный и совершенный портрет Балди. Поэтому совершенно неудивительно будет узнать, что единственной страстью в его жизни является разведение тритонов.
Этот бледный призрак тупо мигал на меня через стол во время
