живых и мёртвых. Сволочь ты ржавая, Микола. Всю жизнь из-за косяка выглядываешь, всех-то хитрее, всех-то умнее» – «А не вы ли, коммуняки долбаные, нас к разбитому корыту привели? А, и сказать нечего? Где паи, где справедливость?! Где мои деньги?!» Зажимает кулаки Коля Петрищев, так бы и врезал обидчику, да у Александра мускулы вроде сыромятных ремней, крепкие.
Никогда между соседями не было дружелюбия – ничего, кроме холодной вежливости. Бабы и те здороваются раз в год в Пасху.
Коля Петрищев приусадебный участок пахать весной нанимает мужика из Короваихи. Пускай втрое дороже ему пахота обойдётся, но поклониться кровному врагу – соседу Шурке Фомину!.. Да пускай огород крапивой зарастёт, пускай кроты всю глину наверх поднимут, пускай гуще растёт осот: никогда!
В августе кабаны повадились в деревне картошкой лакомиться. В очередь ночами с фонарём по деревне сторож ходил, Коля Петрищев не вышел. Водокачка отказала, три хозяйства сложились новый насос купить, Коля Петрищев рубля не положил. Я, сказал он сам себе, с кружкой на реку буду ходить, но чтобы благодетельствовать для кого-то!..
Слякоть. От холода ломит всё тело.
Стал верстаться вечер, к Фоминым прибежала закутанная шалью Варвара Петрищева.
– Олёксан, беда: Миколай умирает!
Александр сидел на диване, тихо играл на гармони длинные, печальные вальсы. За стеной в горнице жена смотрела телевизор. Шла какая-то муть, много стреляли, бегали, дрались.
– В правом боку жмёт. Стонет. В больницу надо. Видно, шаньгами объелся.
– Здравствуйте вам, оголодал. У меня и топлива-то нет.
– Ась? – Варвара выпростала ухо, сунулась лицом вперёд. – В правом боку страсть как колет.
– Хоть в правом, хоть в левом… Топлива, говорю, нет!
– У нас бочка в гараже полная!
– Ага, бочка у них. Всю грязь, поди-ко, ещё при колхозе со всех цистерн слили. А как насос топливный запорю? Знаешь, сколько топливный насос стоит нынче? Двадцать пять тысяч! Три мои пенсии!
– Не, хороший керосин. Ему зимой мужик, что перед выборами дорогу прочищать приезжал, налил.
– И до свидания вам: дорогу по сельсовету последних лет пять не чистили.
Лицо соседки напряжённо-плаксивое. Она боролась с собой, чтобы удержаться от соблазна закричать сейчас на равнодушно внимающего чужую боль соседа. Вроде как рад, ирод, что у них горе!
На шум вышла из горницы жена. Говорит Александру:
– Дело соседское: надо.
– Надо… Случись со мной, он бы тебя за порог не пустил, надо, – тихо сказал Александр.
Не зря жену величают шеей мужчины, – уговорила Александра ехать.
Что переживал Коля Петрищев, вынужденный лезть в чужую кабину? О, слабость пера писателя! Какими словами изобразить ощущение человека, готового поступиться своей независимостью,
