раннее воскресное утро. За окном пропел соседский петух, заквохтали куры во дворе – значит, мама уже встала… Как всё-таки хорошо, что я вчера пальнул холостыми… А если б дробь случайно попала в ногу, тогда детской комнаты милиции точно не миновать. Или того хуже… Мне же как раз исполнилось четырнадцать… А с этого возраста уже и «самый гуманный в мире» советский закон становится суровым…
Потянулся, побежал к рукомойнику, потом к столу. Шаньги ещё дымились, а молоко отдавало теплом. И не было в тот момент никого более счастливого во всём белом свете, чем я. И в самом деле, никому больше не приходило в голову отобрать у меня голубей или деньги, воспользовавшись отроческим возрастом.
А через несколько месяцев я получил красивый конверт с заграничными марками возле чуть размытых почтовых штемпелей. От конверта пахло какими-то восточными специями и солью. Адрес был написан латинскими буквами… но почти по-русски: «USSR, Uliyanovskaya oblast, Dimitrovgrad, …, Saleevu Slave». Когда вскрыл конверт, то обнаружил внутри фотографию Артурыча в тельняшке, на плече которого сидела обезьяна, с виду – мартышка из иллюстраций к басням Крылова. Внизу было подписано: «Bombay, 196Х «, а на обороте: «Славка, жизнь – это Большой Спор! Я знал, что ты справишься… Твой Георгий Артурович».
Свадьба Ройфы
– Ага, не спал тут как-то, навалы памяти в мозгу ворочал, будто кочегар уголёк лопатой. Случай один припомнил. В общем и целом, ничего особенного, ничего экстраординарного, обычная жизнь. А гляди ты, зацепила конкретно. Вот послушай.
Я тогда в Новосибирске учился – в инженерно-строительном. Вместе со мной в одной группе гранит научный грыз некий студент прохладной жизни по фамилии Ройфа. Лёня, как сейчас помню. Жил в общаге, как все иногородние, но в отличие, скажем, от меня приехал он откуда-то из Сибири, а не из Европейской части СССР. И родители у него где-то рядом были в то время. Папа служил в войсках ПВО каким-то невероятно удачливым интендантом. Фамилия, разворотливость и связи тому способствовали. Его как раз в Новосибирск перевели, когда сын первый курс заканчивал. О маме нам, однокурсникам, ничего не было известно, поскольку Ройфа не отличался многословностью. Чаще молчал и слушал звуки извне, чем сам пытался тревожить атмосферный столб своими рассуждениями о жизни.
Никогда в связях ни с одной из факультетских девиц Леонид замечен не был, вёл себя тише воды в трёхдневный штиль, ниже английского газона в парке Виндзорского замка – резиденции герцога Эдинбургского с супругой. Ходили слухи, что наш сокурсник даже решил оставаться пожизненным холостяком из-за своей крайней стеснительности. И тут – как трубный гром среди ясного города Иерихона – Ройфа женится! Слух возник, будто бы, из ниоткуда и сразу же вызвал бурные обсуждения среди прекрасной половины курса. Ничего удивительного – всегда же хочется понять, отчего и, главное, как появилась вторая половинка у завзятого тихони и рохли.
А потом слухи из разряда сплетен перетекли в реальность, когда пригласил означенный Ройфа меня и ещё человек шесть-семь с нашего потока на свадьбу. Мы, как я уже заметил,
