серые краски.
– Прав. С колдовством я издавна на короткой ноге, но бояться меня незачем. Если, конечно, не обидеть. – Безрадостно хмыкнув, женщина продолжила: – Все люди одинаковые, куда ни подайся, будут тянуться: заговори, помоги, зашепчи да приворожи. А свое получат – бегут, громко хлопая дверью, и трясутся, что осиновые листья. Боятся, что я помимо названной цены чего лишнего прихвачу.
Саша потрясенно моргнул раз. За ним второй. Пока воздух не начал щекотать легкие и вырываться из них смешками. Это то самое, что заставило великую Смоль трястись и жаться к печи? Деревенские байки? От нее подобного он ожидать не мог. От той, у которой на каждый вопрос найдутся научный ответ и ссылка в подтверждение. Не прошло и суток, а Катя уже сомневалась, задумывалась о существовании магии. Что дальше? Антибиотик – зло, лечиться нужно настоями крапивы и чесноком? Лжеведьму это задело – пухлые губы сжались после его смешка в тонкую полоску. В мелодичном голоске зазвенела обида.
– Что ж ты, желторотик, не веришь? Дай прядь волос, а вторую у подруги попроси. И я смогу переубедить тебя: через седмицу приползешь на мой порог с просьбой погасить жажду. Она будет такой, что ни вдохнуть, ни выдохнуть, дойдет до сумасшествия. Сдюжишь?
– Не смешите меня, Чернава. Я здесь желаю лишь работать, других нужд и жажд у меня не появится. Не в то время мы живем, чтобы окунаться в веру в магическое. – Женщина протянула ему маленькие бронзовые ножнички. Молча, с вызовом. И Бестужев, открыто смеясь, поддался на эту провокацию. Поднялся со стула и опустился перед нею на колени, подставляя голову. Руки уперлись в округлые бедра, он вызывающе провел большим пальцем по ткани юбки, Чернава лишь со смешком пошевелила ногой – щекотно. У волос послышался тихий щелчок старых ножниц, и он поднял голову как раз тогда, когда лжеведьма победоносно спрятала в карман прядь волос. Послышался огорченный вздох Кати, ему такой слышать было не впервые. Но сейчас не понять, недовольна она его заигрываниями с женщиной или тем, что он так сумасбродно (если в порыве бреда верить, что та ведьма) распрощался с собственной ДНК. Оба повернулись к Кате, Чернава с вызовом протянула ножницы, он же смотрел с возмущением.
«Не узнаю тебя, Смоль, засмейся, потянись к проклятым ножницам и убеди меня в том, что не веришь в подобную чепуху. Ты умная девочка, тебе в такое верить стыдно».
Он побежденно выдохнул, разочарованно замотал головой, прикусывая внутреннюю сторону щеки, чтобы не расхохотаться от абсурдности этой ситуации. Смоль превратилась в суеверную трусишку – испуганно расширенные зрачки, голубоватые, обескровленные страхом губы. Взгляд намертво прикипел к ручкам маленьких ножниц, на бронзе которых виднелись незнакомые ему рунические символы. Пару раз отрешенно моргнув, Катя молча отвернулась к окну. Хмыкнула лжеведьма, пряча ножницы в карман к его волосам:
– А ты не глупа, за это и вознаграждена будешь. Тебе эта неделя сказкой покажется, Катенька. А продлить дивное время захочешь – дом ты видела, куда
