скрестились на ее сумке. Врожденное благородство не позволило нахально протянуть: «Я же говорила», снисходительно скалясь на их досаду.
– Недели на три их хватит точно, потом придется что-то думать.
– Вот если бы другие задумались сразу, думать потом не пришлось бы. – Осуждающе цокая языком, Славик откинулся на табуретке назад, едва не опрокидываясь на спину. Натужно скрипнули ножки под крупным, по-бычьи мускулистым телом, но, стоило отдать им должное, напор выдержали. Павел искоса глянул на Надю, на этот раз не поддакнул, виновато ускоряя работу челюстей. Осуждать ту было равносильно интеллектуальному спору с воинственной индюшкой. Сколько аргументов ни предъяви, в глазах красавицы останешься врагом. И идиотом.
– Что вылупился? А ходить мне в чем? Как Смоль, шесть свитеров на месяц я таскать не буду. Девочка должна оставаться девочкой. А не пугалом.
Злой смешок сам собою вырвался из груди, щекоча горло, взгляд Кати с извращенным наслаждением уперся в Гаврилову. С нежностью, обещающей тихую расправу. Она-то подходила к сбору вещей разумно, рассчитывала и учитывала собственные нужды, подстраховывалась. Две пары постельного белья, пара комплектов одежды с учетом, что стирать придется раз в неделю, а сохнуть все будет по несколько дней. Брала и порошок для ручной стирки, и пасту со щеткой (не как Надежда, спрашивающая у Павла, сможет ли воспользоваться его зубной щеткой). Собрать сумку было целым квестом с мощным названием «Выживание в диких условиях». Она хрустела пачкой вредных чипсов, пряча в боковой карман толстые восковые свечи и коробки спичек, попутно слушала видео случайно найденного туриста. Смоль готовилась. Потому что ответственными за свои жизни здесь были они. Здесь за ошибку не снимут баллы и не постучат по голове, сетуя на глупость. Здесь они останутся голодными, больными, могут потеряться. Здесь они одни. А Надя этого еще не поняла. Пока Катерина обувалась в треккинговые[5] ботинки с плотной шнуровкой, та, вскочив в легкие кожаные сапожки на каблуке, подводила глаза тушью, глядя в круглое зеркальце.
Славик крутился рядом, глупо погыгыкивал, переглядываясь с ухмыляющимся Сашей, но молчал. До поры до времени.
– Долопочешься, Гаврилова, будешь жевать свои платьица. Катя обидится, и вот что получишь. – Резким рывком он сунул под нос Нади крупную фигу, та зашипела и раздраженно отшатнулась. – Я бы уже на тебя, козу, обиделся, Смоль слишком сердобольная. Мать Дездемона, блин.
Катерина молча облизала влажные от томатного сока пальцы, закатила глаза и вышла из-за стола. Поднялась на лавку и принялась рыться в сумке, что лежала на печи. В руках тут же оказался фотоаппарат – надежда на повышение качества работы. Тот мерно мигнул перед включением. Над ухом послышалось дыхание; скосив глаза, Смоль увидела лицо Саши, горевшее интересом. Заметив ее внимание, Бестужев гортанно усмехнулся и положил подбородок ей на плечо, заставив смущенно улыбнуться. Сердце привычно ударилось о желудок и зашлось трепещущейся
Вид обуви, предназначенный для ходьбы вне дорог с твердым покрытием, по неровному естественному рельефу.
