отворил, вошёл и пригляделся. Там, где шпана облюбовала себе небольшой уголок между коммуникациями водяного и теплового оборудования, горел свет – тусклая лампочка на стене. В подвале пахло плесенью, кое-где с труб капал конденсат. Когда глаза привыкли к полумраку, он осторожно стал спускаться по гулкой лестнице. Его уже ждали, хотя он не успел никого разглядеть. Заломили за спину руки, на голову натянули шапку-ушанку, козырьком закрыв глаза, сшибли с ног, кляп в рот – и началась экзекуция. Он изо всех сил пытался сгруппироваться, подтянул коленки к животу, обхватил их руками, прикрыл «солнышко». Его пинали по почкам и голове, били кулаками. По отдельным возгласам и репликам узнавал присутствующих, среди которых было двое «мутных» из их группы, остальные из старшей. Гюрзы среди них не было…
Потом Стёпка отключился, вязкий туман окутал его сознание, сквозь который он слышал как из-под земли возгласы «атас», топот ног, ещё какой-то гул голосов и звон в ушах. Тело стало ватным, распустилось.
Окончательно очнулся на больничной койке. Все кости ломило, словно его тело пропустили через гигантскую мясорубку. Шапка-ушанка невольно спасла голову, сотрясение было не столь сильное, как могло быть, но кровью мочился долго и ноги отказывались держать ослабевшее тело.
Не ведал Стёпа, что незавидную участь его облегчил Ляпа, не спавший в ту ночь и поднявший тревогу среди персонала интерната. Он навестил его в больнице, напросившись с доброй Зоей Ивановной. Ляпа и сообщил ему, что команду Гюрзы и пару «мутных» увезли куда-то, но главаря оставили, так как не застали в подвале. Стёпка, пряча глаза, повинился перед товарищем и больше никогда не называл его Ляпой.
Вернувшись в интернат, Стёпа обнаружил относительно спокойную жизнь. Гюрза притих на время, только Тяпа по-прежнему лебезил перед ним.
Среди друзей Стёпы теперь числился один Вовка Лебедев. Теперь он узнал о непростой его судьбе, похожей на его собственную, это ещё теснее сблизило парней. Только обида, нанесённая подельниками, не покидала обоих. Друзья явно что-то задумали, затаились.
Как-то в столовой взревел за столом Гюрза, оказалось, что кто-то подсыпал ему в суп красный жгучий перец.
В качестве приправы перец не водился в интернате, Стёпа и Вовка купили его в городе… После этого они обнаружили за собой хвост: пронырливый Тяпа выслеживал каждый их шаг. Но не уследил: в другой раз перец оказался в кармане куртки Гюрзы, не поняв, в чём дело, тот сначала чихал, потом занёс перец в глаза.
Неизвестно, чем бы всё закончилось, учебный год подошёл к концу, Гюрзе исполнилось восемнадцать, он вышел из интерната по возрасту вместе с Тяпой. Трудно верилось в счастливое избавление.
Стёпу с Вовкой и прочими ровесниками перевели в старшую группу. В интернат начали прибывать новенькие. Потянулись безрадостные дни какого-то тревожного ожидания и тоски. Надежда и мечта спасали: ночами, зарывшись с головой под одеяло, Стёпка видел родные поля, грачей, важно шествующих за плугом. На груди его на толстом гайтане вместо
