девочке оплеуху. Потом, немного успокоившись, приказал воспиткам групп три дня подряд не пускать ее и Даниса на обед. «Чтобы эти бездельники и наглые нарушители социалистической морали и этических норм советских людей почувствовали цену драгоценного хлеба, выращенного мозолистыми руками наших колхозников», – подытожил он свое решение. Кроме того, повелел воспитательницам проследить, чтобы распутники перед сном в течение недели по пять раз ежедневно читали вслух «Моральный кодекс строителя коммунизма». Только тогда он усталой походкой направился к двери, довольный проделанной им воспитательной работой.
Может, инцидент на этом был бы исчерпан, если бы не возмутительная выходка Бульдога. Как только отошел директор, она подошла к Зухре и, шлепая по ее попе, изрекла презрительно:
– Это место девочке надо беречь смолоду, а не предлагать дебильным двоечникам…
Зухра дернулась как ужаленная, залилась краской, и по ее щекам потекли слезы. В этот момент в меня словно запрыгнул сам дьявол, я выскочил из строя и закричал не своим голосом:
– Почему же ты сама не бережешь свою задницу? Подставляешь директору под деревом и кричишь: «Как хорошо мне с тобой, Мурад Шакирович!»
Зал вздрогнул и замер в полном оцепенении. Мой крик, ей-богу, произвел эффект разорвавшейся бомбы. Кажись, не простой, а атомной! Наступила гнетущая тишина. Слышно было, как по стеклу бьется не ко времени залетевшая оса, как на улице истошно кричат вылупившиеся весной подросшие грачи, требуя еды. Директор, уже дошедший до лестницы, встал как вкопанный в проеме двери. Воспитательницы с явным любопытством поворачивали головы то в сторону Бульдога, то на директора и с нетерпением ждали развязки.
…Это было неделю тому назад, первого июня. В честь Международного дня защиты детей и завершения учебного года школа организовала концерт и демонстрацию фильма «Дерсу Узала». Я должен был быть там, но Коза, воспитательница нашей группы, за отсутствие на моей рубашке лишь одной пуговицы наказала меня отстранением от обеда и дежурством на кухне. Еще исхлестала веником крапивы, пока мои руки и ноги не покрылись пузырями. Я сильно расстроился. Концерт, черт с ним, подумал я, потеря небольшая, все равно поют и танцуют одни и те же. И волдыри к вечеру исчезнут, переживу как-нибудь. Но не пускать на фильм из-за пуговки – это было верхом несправедливости. Нашла, к чему придраться. Подумаешь, нет пуговицы! Остальные же еще держатся, откуда мне знать, когда она оторвалась? Может, ее забыли пришить на фабрике? Не зря ребята обзывают эту воспитку Козой, упрямая, как вострушка. Куда денешься, надо идти. Если убегу, она с радостью отлупит меня еще раз и оставит без ужина.
В обязанности дежурного входило приготовление дров на ужин, а также на завтрак и обед следующего дня. Проклиная воспитку за незаслуженное наказание, я побрел на дровяник, с завистью провожая взглядом идущих на праздник строй детдомовцев.
У склада дров я обнаружил много расколотых кем-то поленьев
