рот на замок и никому не рассказывать. Мало ли что, ведь недаром говорят, будто бы даже у стен имеются уши. Но, видать, всему есть предел. Подлая выходка Бульдога вывела меня из равновесия.
… Все испуганно смотрели на директора. А он после секундного замешательства, как нашкодивший кот, вобрал голову в плечи и продолжил свой путь, будто не услышал моего крика. Лишь только за ним закрылась дверь, Бульдог с визгом: «Ах ты, лилипут уродливый», бросилась на меня и, схватив мое ухо одной рукой, другой начала бить по лицу. В это время с криком: «Не смей его бить!», мне на помощь прибежала Зухра и вцепилась в длинные волосы воспитательницы. Бульдог, отпустив мое ухо, немедленно развернулась и наотмашь ударила девочку по лицу. Данис этого уже не смог стерпеть, долго не думая, отбросил женщину в сторону ребят. Кто-то из мальчишек успел подставить подножку, и Бульдог с грохотом упала на пол.
Обычно детдомовцы лежачих врагов никогда не бьют. Но, как говорится, у каждого правила есть исключение. Строй распался и снова сомкнулся вокруг лежащей воспитательницы. В ход пошли ноги – каждый мальчишка хотел отомстить ей за персональные обиды. Это продолжалось минуты три-четыре в полной тишине зала. Лишь слышно было, как босые ноги мальчишек шлепают по жирному телу Бульдога. Воспитательницы, сбившись в кучу, молча, с блеском в глазах глядели на происходящее с каким-то радостным восторгом, как обычно дети смотрят бесплатное кино в колхозном клубе, и не думали заступаться за пассию директора. Через мгновенье все было кончено. Круг разомкнулся. Только тогда воспитки, не вымолвив ни слова, подошли к Бульдогу, помогли ей встать и увели ее, визжавшую как поросенок и изрыгающую проклятия в наш адрес, на третий этаж, в пустующий кабинет завуча.
Мы разошлись по комнатам. Возбуждение было настолько велико, что никто не хотел спать. Из комнаты в комнату бродили ходоки, обсуждая ситуацию. В конце концов, самые старшие, восьмиклассники, около двух часов ночи собрали всех воспитанников, кроме малышей. Решили быстро. Если директор попытается отправить Даниса и Зухру в колонию, то тогда – восстать. Как это сделали дети Андреевского детского дома, который потом расформировали и пятерых воспитанников определили к нам. Это решение поддержали даже девочки. Только тогда мы разбрелись по комнатам спать.
День начался как обычно: физзарядка, построение, перекличка, утренний туалет, завтрак. Дежурные приступили к своим обязанностям. Кто-то мыл полы, другие пошли готовить дрова для кухни и бани, некоторые подметали территорию. Но были и отклонения от распорядка дня. Почему-то никого не повели на прополку мака. Поэтому большинство детдомовцев остались без определенных занятий, и они, в случае чего, были готовы поднять бузу. От воспитателей, которые чувствовали боевое настроение детей и старались лишний раз не выходить из педкабинета, девочки узнали, что директор утром уехал в район. К обеду появился завуч в обычном своем пьяном состоянии. Его прислали к нам полгода назад, и мы редко его видели. Говорили, что ему необходимо доработать до пенсии несколько месяцев,
