Историей всегда увлекалась, написала несколько статей, сначала на русском, немецком и английском, а через год легко писала на латышском. Тогда в Риге проживало много евреев и немцев, в профессорской среде они преобладали, за несколько лет со многими из них у Елизаветы Дмитриевны сложились добрые рабочие отношения. Честные историки нуждаются в общении, как и все творческие люди. Во второй год немецкой оккупации к ней обратилась дочь друга, профессора-еврея, с горькой, робкой просьбой попытаться спасти детей, пятилетнего сына и семилетнюю дочку. Елизавета Дмитриевна, видимо, часто бывала в той семье, дети ее хорошо знали. Через несколько дней, поздним вечером, привели грустных, испуганных, сразу повзрослевших детей, страшное шипящее слово «Саласпилс», лагерь детской смерти в Латвии, ужасом стучало в их головах. Передали искусно подделанные документы: якобы они – дети внезапно умершей двоюродной сестры Елизаветы Дмитриевны. Два года дети тихо жили у Елизаветы Дмитриевны, прятались в доме, по вечерам, плотно задвинув шторы, занимались с ней языками, счетом, получали начальное домашнее образование в традициях конца XIX века. Днем много читали, были необычайно усидчивы и старательны, гены сказывались, да и учитель, дай Бог каждому ребенку такого воспитателя и учителя, как выпускницы Смольного. Позднее Елизавета Дмитриевна как-то обронит: «Неизвестно, может, эти дети меня спасли от дикой тоски и депрессии, сын погиб в 1943 году в Сопротивлении». Через два месяца после освобождения Риги за детьми приехали из Швеции родственники, двоюродные брат и сестра погибших в концлагерях родителей – евреи своих детей не бросают. Безмерна была их благодарность за спасение детей, звали с собой в Швецию или США. Но Елизавету Дмитриевну неожиданно вызвали на допрос в особый отдел НКВД, она была дальней родственницей Антона Ивановича Деникина. Следователь попался сволочь, сознавая свое ничтожество, использовал любые поводы, чтобы мстить образованным и достойным, а тут такая гордость и благородство. Семь лет поселения в Сибирь как минимум, что и присудили. Родственники спасенных детей старались всячески помочь, писали, ходили в посольство, приезжали в СССР, но к Сталину попасть не смогли. Через два года эта сволочь следователь получил свои давно заслуженные десять лет без права переписки, тюремное «радио» во все времена работало исправно, но дела этого следователя пересматривались медленно. Видимо, тогда родственники спасенных детей через каких-то знакомых и обратились Эдуарду Ивановичу с этой историей. Немалых трудов, наверное, ему стоило доказать, что в экспедиции крайне необходим секретарь, который свободно может переводить сложные технические статьи и монографии по гидротехническому строительству и инженерным изысканиям. Спустя несколько лет судимость с Елизаветы Дмитриевны была снята и ей разрешен выезд за границу.
После того, как Э. И. Роот в 1961 году передал Волжскую экспедицию (переименованную в 1965 году в Центральную) моему отцу, в нашем частном доме в Городце два раза