из рук валилось у Валерки, потерял он себя. Саша Томазова, например, благосклонно поглядывала из-за микроскопа, бери, пользуйся – а Валерка все дурака валял. Склонит голову набок, как воробей, у глаза окажется окуляр с водорослью. Поднимет – снова Саша Томазова…
К Саше пришел ее парень. Хороший паренек из рабочей школы. Но Саша им почему-то брезговала и все на интеллигенцию засматривалась.
Демонстративно подошла к Валере, прильнула к его микроскопу.
Там вокруг водоросли колыхался ореол из каких-то ресничек-ножек.
– Валер! Надо же, как интересно…
– Что? – спросил Валера, кося на чужого парня.
– Вот, реснички…
– Какие?
– Ну, вокруг нее.
– Это не реснички. Это дефект препарата.
– Да какой же дефект? Как же постараться надо, что бы так дефектировать! Говорю тебе, реснички!
– Да я в книжке видел. Нет у нее никаких ресничек.
Тут парень подошел поближе и робко спросил:
– Саша? Ты сегодня вечером что делаешь, а? Есть пара билетов…
– Замолчи! – строго перебила Томазова. – Не видишь, у нас тут научная дискуссия?
И Валера снова думал, снова скреб в затылке. Неужели у них в их детском примитивном споре можно видеть дискуссию? Да вот так же может спорить и Лешка с Эльзой, два третьеклашки…
Может, Саша соврала, просто от одного парня хочет отвязаться и к другому приклеится? Да в том-то и дело, что нет! Не соврала! Они все такие, дискуссии эти, один обман для непосвященных…
Так что призывы ректора и месткома строить свою жизнь и жизнь страны на прочном фундаменте науки – падали каплей в раскаленный песок. Нет – решил Валера – на таком фундаменте ничего не построишь, сортира не выложишь – осядет…
Момент Валериного клерикального обращения отец, Леонид Андреевич, прозевал. А может, как знать, и не прозевал, а наоборот, готовил его всем своим вишневским воспитанием, всей эпохой готовил.
Валера стал потихоньку исчезать. В семье думали, что он бегает по девчонкам, и Лешка (у ребенка, как у пьяного, что на уме, то на языке) неодобрительно гудел:
– Опять по бабам? У, сукин сын!
Так говорил какой-то сибирский кержак в понравившемся Лешке фильме. Лешка очень этим всех смущал, папа сажал его перед собой и начинал воспитывать:
– Лешенька, нет такого слова – сукин сын!
– Как же так? – удивлялся Лешка, поднаторевший в чтении «Наглядного собаководства». – Сука есть, а сына нет?
А Валера уходил то в церковь, то в читальный зал дореволюционной литературы. Читал, искал ответа на вопрос, который толком и сформулировать-то не мог. Да и не был это вопрос о чем-то, это был просто ВОПРОС, всеобъемлющий, как энциклопедия.
Леонид Андреевич, поднимая
