сильно напоминал Тапкомбу вечер того мартовского дня, почти пять лет назад, когда в Кингс-Хинток-Корт пришло известие о замужестве малышки Бетти в Лондоне – известие, которое произвело на Дорнелла столь разящее впечатление и косвенно повлияло на хозяйство, главой которого он был. До этого события зи́мы в Фоллс-Парке, как и в Кингс-Хинтоке, были оживленными, хотя сквайр уже перестал считать его своим постоянным местом жительства. Гости-охотники и гости-стрелки приезжали и уезжали, дом был открыт для всех. Тапкомбу явно не нравился ловкий придворный вельможа, который положил этому конец, отняв у сквайра единственное дорогое ему сокровище.
По мере их продвижения вперед, становилось все темнее, и Тапкомб по манере езды мистера Дорнелла понял, что силы покидают его; пришпорив свою лошадь, он спросил, как тот себя чувствует.
– О, плохо, адски плохо, Тапкомб! Я едва держусь в седле. Боюсь, мне никогда не будет лучше! Мы уже проехали Тройную Виселицу?
– До нее еще немного, сэр.
– Надеюсь, что это так. Я едва держусь, – сквайр то и дело не мог сдержать стон, и Тапкомб знал, что ему очень больно. – Хотел бы я оказаться под землей – вот место для таких дураков, как я! Я бы с радостью был там, если бы не госпожа Бетти. Завтра он едет в Кингс-Хинток – он больше не будет тянуть; он доберется туда завтра к вечеру, не заезжая в Фоллс; и он застанет ее врасплох, а я хочу быть там раньше него.
– Я надеюсь, что вы достаточно здоровы, чтобы сделать это, сэр. Но на самом деле…
– Я должен, Тапкомб! Ты не знаешь, что меня терзает; дело не столько в том, что она вышла замуж за этого человека без моего согласия – ведь, в конце концов, насколько я знаю, мне нечего сказать против него; но в том, что он ей совсем не нравится, кажется, она его даже боится – в сущности, ей нет до него никакого дела; и если он придет в дом насильно забрать ее, то это будет откровенная жестокость. Молю Господа, чтобы случилось что-нибудь, что помешало бы ему!
Как они добрались домой в ту ночь, Тапкомб едва ли помнил. Сквайру было так больно, что он был вынужден откинуться на спину лошади, и Тапкомб ежеминутно боялся, что он свалится на дорогу. Но в конце концов они добрались до дома, и мистеру Дорнеллу немедленно помогли лечь в постель.
* * *
На следующее утро стало ясно, что Дорнелл никак не сможет поехать в Кингс-Хинток, по крайней мере еще в течение нескольких дней, и он лежал на кровати и проклинал свою неспособность исполнить задуманное, причем дело было настолько личным и деликатным, что его нельзя было доверить ни одному порученцу. Ему хотелось узнать из уст самой Бетти, было ли ее отвращение к Рейнарду настолько сильным, что его присутствие ей неприятно по определению. Будь это так, он бы увез ее в седле позади себя.
Но сейчас все это было затруднительно, и он сотни раз повторил в присутствии Тапкомба, сиделки и других слуг: «Молю Бога, чтобы с ним что-нибудь случилось!»
