вокруг горла Федки.
– Нет! – Виктор не мог сдвинуться с места. – Нет, умоляю! Не надо!
Федка плюнул, но слюна разбрызгалась по его подбородку и осталась там, не долетев до лица изумета. Мальчишка зарычал, безобразно оскалился.
Рот изумета растянулся в стылом оскале.
– Потрясающе, – он высказал своё восхищение на языке савенов. – Прелестно скалишь зубы, гнилое семя. Вот только ваш Сеятель Мёртвого Солнца тебе не поможет. Сказать почему? Да потому что ему не разглядеть такое жалкое ничтожество, как ты, во всей этой свистопляске…
– Нет! – Виктор не мог заставить себя пошевелиться, тело одревесневало. – Нет же, пощади! Нет! Не заставляй! Не надо!
Лицо Федки теперь походило на скоморошью маску: брови мальчишки изломились, глаза закатились.
«Я должен сделать! Сделать хоть что-нибудь!» – рука Виктора потянулась вперёд, будто желая дотянуться до изумета и схватить того за шею – в точности, как тот посмел держать задыхающегося Федку.
Карминовый камень на перстне Виктора запульсировал светом.
«Вольноотпущенник» стёр оскал.
– Вот ведь сукин… – изумет выпустил ослабевшего мальчишку, выпрямился, опираясь на копьё.
Федка рухнул на землю, судорожно цепляясь за горло. Моргая глазами и громко откашливаясь.
– Так значит, ты… – изумет осёкся недоговорив. – Ясно. Что же. Дряннее и не придумать.
В глазах «вольноотпущенника» успела вспыхнуть догадка – страх. Страх, что перед ним оказался не просто человек, не просто жалкое ничтожество. Но в следующее мгновение изумет выхватил нескладность движений и дрожь, бьющую Виктора по ногам и вскинутой руке.
Сверкающее плетение, обвивающее предплечье Виктора, жгло его самого.
– Не заставляй, – глотая слёзы взмолился Виктор, удерживая плетение. – Не заставляй меня тебя убивать…
«Вольноотпущенник» медленно перевёл тяжёлый взгляд с плетения на лицо Виктора. Их взгляды впервые встретились.
– Впервые вижу настолько жалкого кудесника.
Изумет вскинул копьё. Красное плетение сорвалось с руки Виктора, обретая собственную разящую волю и тут же растворяясь в воздухе, как змеи в песке.
«Вольноотпущенник» успел пошевелить кожей на лбу, прежде чем порывисто вскинуть голову, как от удара в челюсть. Руки изумета повисли вдоль туловища, выпуская тяжеловесное древко. «Вольноотпущенник» столбом повалился навзничь. Рухнул с тяжёлым грохотом. Тело его содрогнулось в судорогах, руки и ноги задёргались. Через голосовые связки продолжил выходить воздух, извлекая подобие стона.
Но Виктор понял тотчас – вопреки предсмертной пляске «вольноотпущенник» был мёртв. Сосуды в его голове разорвались под силой усиленного перстнем плетения, подобно тонкой паутине под взмахом бритвы.
Виктор пошатнулся, как от удара. Он не сводил с агонизирующего на земле тела взгляда. Но вместо должной радости и терпкой горечи ничтожной победы он
