вилы, развёртывая собственные мысли.
«Ему не хочется продолжать общение таким способом. Разве ей не ведома человеческая речь?»
С новой силой его хлестнул холод. Благота упал спиной на землю, в последний момент выставляя руку с флягой в сторону. Плащ на нём откинулся, раскрывая культю с болтающимся рукавом заместо его правой руки.
Теперь ему оставалось лишь глупо посмеиваться, стараясь не сойти с ума.
«Ей, не ему решать, станут ли они вообще продолжать. Наивный человече. Она выхватывает его нутро, словно господица-дворянка в крестьянском доме – вещи. Почти сразу узнаёт, зачем он к ней явился. Ему очень плохо удаётся скрывать или не удаётся вовсе. Все его чувства, все его мысли у неё на ладони. И она хватает даже самые бесполезные, с любопытством разглядывая до мельчайших подробностей».
Благота снова сдавленно засмеялся. В этот раз чуть громче, чувствуя, как пальцы левой руки немеют и теряют чувствительность. Но всё же он поднёс трясущейся рукой флягу к губам. Брага полилась по его подбородку, смочила ворот из конопляной ткани.
Вила отвлеклась, перевела свой бесцветный взгляд на его шею и влажные дорожки, оставленные брагой. Её влияние на разум ослабело.
«Какой он глуповатый. Какой беспечный. Явился просить выполнить его желание, и желание его нечто большее, чем убрать чирей с пальца, хоть чирей у него взаправду имеется. Но что может он предложить взамен? У него с собой лишь остатки вяленого окорока и горький сливовый самогон, в который местные крестьяне придумали добавлять можжевельник. Нет-нет. Такого явно недостаточно, и он должен был это понимать, являясь сюда».
Благота остался лежать на траве, зажимая сгибом руки флягу и тщась закрыть её непослушными пальцами. Испитая брага внутри давала ложное чувство тепла, и этого хватало. Должно было хватить.
Вила сделала шаг навстречу.
«Что может предложить человек, у которого нет ничего? Пускай даже такой настойчивый?»
Благота расплылся в усталой улыбке, отводя руку в беспомощном жесте. Он честно не знал. Так и не смог придумать, взбираясь сюда.
И всё же, облизав губы, он ответил, на этот раз вслух:
– Историю. О, нет-нет, молю. Не испепеляй меня своим взглядом! История, которую я хотел бы тебе поведать, она вовсе не о том, как пастух и пастушка решили украсть поросёнка…
«Почему вила должна согласиться? Что мешает виле самой вызнать эту историю?»
– Из чувства собственной щепетильности? – предположил Благота. – Зачем пачкать чувства и мысли, беря в руки битые осколки истории, если кто-то другой может воспользоваться щадящим словом. Ведь на чужих словах всё проще.
2. Мизгирь
Осень 7021 от сотворения мира
Снег таял на волосах.
– Чего встал? – худой, как скелет, служилый натужно откашлялся и глухо прибавил: – Пошевеливайся, вырь.
В воздухе витал смог, дышать становилось всё
