уже заждался.
***
«Тень», устав выслушивать их болтовню, заползла под козырь крыши. Исчезла из вида. Мизгирь знал – ненадолго.
Мизгирь присел и принялся рыться в вещах, что он нёс в котомке. Прохор встал фертом, с подозрением заглядывая ему через плечо.
– Чего ты там копаешься? Кудесничать вздумал?
– Это всего лишь тряпьё, пропитанное воском, – Мизгирь принялся завязывать себе на шею кусок ткани. – С ним куда безопасней, – с этими словами он натянул тканевую маску себе на нос, закрывая нижнюю часть лица.
Прохор многозначительно шевельнул бровями.
– Не верю я, что тряпка на лицо поможет. Лучше зови чертей своих или с кем ты там якшаешься.
Мизгирь не ответил, туго затягивая завязки на перчатках.
Они разверзли ворота. Из притвора церкви потянуло гнилью.
– «А вот и священник, стало быть», – вновь появившаяся «тень» вползла в церковь по потолку.
Уголок губ Мизгиря неприятно дрогнул.
В конце притвора, в темноте, висела мёртвая фигура священника.
Мизгирь зашёл первым. Миновал пустой притвор и остановился у входа в срединную часть церкви, возле повешенного тела священника. Выждал, когда глаза привыкнут к темноте. Света из крохотных окон едва хватало, чтобы различать предметы и расстояние. Воздух в глубине – невыносимо затхло-тяжёлый, – залился в горло.
– Дядька, ты?..
Мизгирь сделал шаг назад, опустил взгляд и увидел обескровленное лицо. У стены, под фреской, изображающей вестника Благой Веры, лежал парень лет пятнадцати. Стоило парню шевельнуться, как с ран его взлетели мухи.
– Ромашка, дурачьё! – Прохор сел возле племянника, закашлял. – Да как они посмели, черти поганые? За что тебя сюда посадили?..
Крылатый вестник Благой Веры, изображённый над их головой в виде безбородого юноши, держал в руках яшмовое зеркало. Его крупные глаза скорбно смотрели на Ромашку сверху вниз со стены.
– А тебя, дядь? – печально пролепетал парень. – Теперь нас вдвоём проклятье сгубит. Точно тебе говорю. Оно ведь от воеводы пошло. А он…
– Ты погоди. Погоди, бестолочь, – Прохор огладил племянника по кучерявому лбу. – Быть может, не досталось тебе проклятья-то. Дня не прошло, как ты здесь очутился.
– Так уж поздно, дядь, – паренёк протянул что-то на ладони. – У меня зубы выпадают.
– Чего тянешь время? – Прохор гневливо уставился на Мизгиря. – Давай же, треклятый. Приступай! Вылечивай парня. Или наврали нам те купцы про тебя, якобы ты кудесничать обучен?
Мизгирь ухмыльнулся. Ухмылка часто появлялась на его лице в моменты, когда ничего весёлого не происходило. Однако контролю ухмылка не поддавалась. Наоборот. Каждый раз ухмыляясь подобным образом, Мизгирь начинал злиться.
Купцы не наврали. Те самые купцы, сдавшие его старшине отряда. Видать в благодарность за то, что он вылечил купеческого служку от укуса змеи.
Однако это уже оставалось
