коснулся холод, и трескучий, как древесина на морозе, голос зазвучал в его мыслях: – «Эти тупые крестьяне полагали, что захватчики не станут забираться глубоко в глушь. А тут, как назло, возникли партизаны и притащили на своём хвосте разъярённых савенов».
– «Заткнись», – мысленно отозвался Мизгирь, ковыряя языком зуб. – «И без тебя способен догадаться».
– «Рассказывай», – усмехнулся «голос». – «Без меня ты способен разве что женщину от козы отличить».
Караульный, не способный слышать их перебранки, тем временем продолжал, перемежая свою речь отборной бранью:
– Это место было нам ловушкой. И теперь мы передохнем тут из-за инверийского проклятия, мать их раз так. Болотные черти они все. Все до единого.
– «Нет здесь никакого проклятия… ах да!» – «голос» в голове Мизгиря притворно осёкся. – «Ты ведь способен догадаться САМ! Прости, медикус!»
Мизгирь промолчал. У него действительно практически не оставалось сомнений, что смертоносную болезнь в эту инверийскую деревню притащили сами савены. Такое случалось сплошь и рядом в военное время.
За последний год армия Савении продвинулась далеко на северо-запад, поглощая Инверийское княжество. Кто-то считал, что уплачивай инверийцы дань вовремя, войны удалось бы избежать, ведь война со стороны Савении явственно носила вымогательный характер.
Однако Мизгирь считал долговые претензии к княжеству лишь поводом. Савения желала обратить прибыль от морской торговли инверийских городов в свою пользу. Ведь от диких земель белоглазых, располагающихся северо-восточней, проку ждать не стоило.
Мизгирь подавил распирающий грудь вздох сожаления. И всё-таки инверийские партизаны и гибель крестьян в этой деревне – так совпало. Никакое то было не проклятие. Потому что проклятия на этой земле Мизгирь не чувствовал.
Мизгирь старался удерживать взгляд на караульном. Боковым зрением Мизгирь видел за спиной караульного движущуюся по собственной воле «тень», переступающую из стороны в сторону. Ту самую не в меру болтливую «тень», преследовавшую его уже девять лет.
Стоило «тени» коснуться Прохора, как середович быстро поёжился. Сморщенное лицо его стало ещё более несчастным.
– «Бедовый народ», – скучливо постановила «тень». – «Не смогли догнать партизан, поэтому решили отыграться на мирных жителях, подвернувшихся под руку. Им было всё равно, кого жечь живьём – женщин, детей, стариков», – «тень» обернулась, и на Мизгиря уставились два пылающих жёлто-зелёных уголька глаз. – «Нужно было отомстить за своих. Пролить кровь».
– Хватит разговоров, – сказал вдруг служилый, пришедший вместе с Прохором. – У нас приказ от старшины. Пущай вырь в церковь зайдёт.
Макарко недоумённо нахмурился.
– Что ещё за «вырь»?
– Это, – Прохор, теряя терпение, указал на Мизгиря. – Кудесник, ежели проще. Поклоняется Явиди, летает огненным смерчем, сношается со скотиной. Ясно тебе?
Макарко пожал плечами:
– «Вырь» у тебя
