не умеешь? – спросил Саша, потихоньку выбираясь из ее объятий. – У твоих родителей не было машины?
– Была, у папы… Но, когда он умер, мать продала ее, хотя я просила оставить.
– Слу-у-ушай! – вдруг вспомнил Саша. – А собаку куда? Как ты Малышку-то оставишь?
– Не извольте беспокоиться, – засмеялась Катя. – Собака у меня специально обученная. На пеленочку сходит, я ей постелю, а потом уберу все, когда вернусь.
– Ну вот видишь, как все прекрасно складывается, – искренне обрадовался Саша, решивший было, что из-за собаки Катя не сможет поехать, и ему придется, закончив с дровами, поздно вечером возвращаться домой… Ну то есть к Кате, конечно, потому что перспектива провести целую ночь без нее совершенно его не прельщала.
– Ну да, складывается… – задумчиво ответила Катя. – А во сколько ты… мы поедем?
– Давай ближе к обеду. Ты отоспишься, потом прогуляешь свою псинку, да и поедем с тобой. В час где-то.
– Ну хорошо… А сейчас чего? Пойдешь?
– Пойду, конечно, мне учить надо, ты же знаешь… А ты спи… Я посигналю, как подъеду, ты выйдешь. Договорились, птичка? – он поцеловал ее в щеку, слегка помятую и теплую, с трудом оторвался от нее и пошел в коридор – обуваться.
Катя догнала его и снова обняла, прижалась так, как могла прижиматься только она: словно растеклась вся по нему, растворилась в его руках.
– А какая у твоего папы машина? – вдруг спросила она, сама освобождаясь из его объятий, понимая, видимо, что ему на самом деле нужно идти.
Саша ухмыльнулся:
– Папан у меня крутой! «Девятка», на минуточку! Почти вишневая.
– Ух ты! А почему почти? – заинтересовалась Катя.
– Ну цвет такой у нее, «аметист» называется, похож на вишню, но не совсем то. У отца всегда хорошие машины были, надо сказать, – сказал он. – До этого «семерка» была, цвет «сафари».
– Гляди-ка, – улыбнулась Катя. – А почему он тебе не отдаст?
– Я сам не возьму, Кать, – серьезно ответил Саша, – это его машина. Сама же знаешь, сколько на эту тачку горбатиться надо, с чего это он должен мне ее отдавать? Так, иногда беру покататься, в особых случаях.
– А какие у тебя бывают особые случаи? – то ли с ревностью, то ли с интересом спросила Катя.
– Ну, например, к деду съездить. Я страшно не люблю электрички. Народу битком, все… пахнут.
– Ты ж врачом быть собрался! – удивилась Катя. – Вот уж где нанюхаешься…
– Борюсь с этим, Кать, – ответил он, нахмурившись. – Ты права… Все. Я пошел. Поше-е-ел, – протянул он, снова отлепляя от себя Катю.
Она не отпускала его, смеялась, обнимала, висла на нем и, только когда он всерьез прижал ее к стене, скользнула под его рукой и, часто дыша, отпрыгнула в сторону:
– Все, иди уже! Иди! Учи свои уроки!
Саша, тяжело вздохнув, быстро вышел, а Катя, повернув замок, прижалась к двери спиной и прошептала
