глотал напиток. При этом он внимательно смотрел вниз, в уже глубокую квадратную яму, где то сгибалась, то разгибалась спина в потной футболке, мелькала лопата, выбрасывая сухую рыхлую землю к понтовым берцам.
– Слушай, ты не метро роешь, давай поосторожнее.
Второй, что был внизу, остановился, с силой воткнул лопату по самую тулейку куда-то вбок.
– Как умею… Только пусто, ничего нет.
– Будет.
Здоровяк снова взялся за черенок, лениво потянул, и осыпавшийся грунт открыл…
– Смотри! Смотри! Рука!
6
Несколько мгновений жгучей боли в сердце и туман вытолкнул бойца. Сразу в уши, глаза, рот, за ворот телогрейки полетел снег, словно крупа – мелкий и колючий. Ладонь стала прилипать к металлу автомата. Пришлось одеть варежки, опустить «уши» шапки. При этом вывалилась припрятанная сигарета с загадочными буквами «L&M», но не успела упасть на снег, как порыв ветра с запахом дыма подхватил её, унёс обратно в туман, а сержант от досады только крякнул.
«Покурил… Однако, где это я?»
Ровный, не заваленный плетень отделял его от крестьянского подворья. Буквально в нескольких шагах, чуть боком, стояла телега, за ней вторая. Кажется, были ещё. На телегах, укрытый брезентом, перетянутый верёвками, лежал груз и явно это были не калиброванные ящики: брезент то выпирал острым углом, то провисал пустотой, то обтягивал что – то круглое. Оглобли, колёса, поклажа – всё толсто покрывал снег.
«Значит, давно погрузили… А лошади?»
Ответом разведчику раздалось ржание: несколько сытых лошадей тёрлись мордами у коновязи под навесом возле избы.
Изба выглядела солидно: тяжелые брёвна стен надёжно лежали на массивных валунах и легко несли четырёхскатную крышу с дымящей трубой; высокое резное крыльцо, резные наличники окон.
Все эти детали разведчик охватил разом, как несущественные отодвинул в сторону. Важно другое – то, что в видимых ему угловых окнах, за несерьёзными занавесочками было светло и в них хаотично, резко двигались тени.
«Сколько ёих там? Вряд ли все, но треть – очень даже может быть!»
Да, человек шесть – семь из грузовика с тентом могли быть за несерьёзными занавесочками.
Грузовик этот, вернее его грубые контуры, боец увидел случайно, когда на мгновение тот попал под луч света, возможно, движущихся фар или прожектора с караульной вышки.
«Регулярные части… Совсем нехорошо!»
Неожиданно слева у поленницы мелькнула тень. Боец передёрнул затвор.
– Дура! Я же выстрелить мог!
Девочка с охапкой дров, в короткой шубейке, в огромных валенках, над которыми белели голые (!) коленки, с непокрытой головой молча смотрела на ствол автомата. Казалось, она была удивлена русской речи.
– Что молчишь?
– Напугал,
