сучара… – пробормотал Крестик, отшатнувшись от удара. – Дура ты жадная.
– Это кто тут вякает… Молчи лучше, Крест, пока зубы целые. Не нарывайся: живее будешь.
– Тебе виднее, – уклонился Крестик от препирательств. Поднялся и отошел к ящикам. – Ты, Андрюша, у нас не карьерист – альпинист. Этим все сказано.
.– А ты гитарист, может?..
– Ладно, проехали. Не злись. Зря я… Тебя никто в геологи не гнал. Сам выбрал. Надо же чем-то на хлеб зарабатывать. Альпинизм – это для души. Не так – скажешь?
– Не передергивай. Про блат говорили, а тебя вона куда понесло… Ты, блин, на гитаре мог бы башли закалачивать. А туда же – в геологи… А Шкалик отца ищет. О душе беспокоится. За это зарплату не платят. За какие же заслуги его вместо Буянова? Ладно, проехали.
Венька Смолькин с мешочками в руках растерянно наблюдал короткую схватку.
Они ещё минутку приходили в себя, наблюдали, как из бани вышли две фигуры, трудно различимые в лучах заходящего солнца. Желание дробить керн пропало. Образ возвращающегося Шкалика в глазах каждого внезапно преобразился: у каждого – по-своему. Но когда он вернулся, парни изумились и озарились его улыбкой.
– Замётано. Бабка пробдела и нам, бедолагам, затопила… По-чёрному! И банку самогонки обещала!
– Ну ты и… – удивился Крестовников.
– А он ей тоже пообещал, – ухмыльнулся Жила. – Смотри, Шкалик, не подведи геологию. На тя вся деревня смотрит.
– Этикетку не оставил, брак будет – заметил Саня Крестик.
– А ты не шпионь! За собой следи, …из прищуренных глаз… – допел он концовку, подражая Крестику-барду. И вскоре геологи включились в ритм своей работёнки. Выполняли план опробования угольных керновых метров, набурённых, слышь, читатель, в плановом порядке. Ибо – есть ГОСПЛАН.
Половина керновых ящиков ещё ожидала своей участи…
Банька пахла копчёным салом. Возможно, не сало, нарезанное в предбаннике, забило нос. Но запах и парной дух, перехватывающий дыхание, обжигающий уши и голые – без верхонок – руки, раз за разом вдохновлял парней: парились до обжига! Плескали кипяток на горячие камни, бугрившиеся в чугунной чаше, колотили друг друга берёзовыми вениками, матерились, кричали, хохотали. После первого пара выскочили на снег, попадали в его пышную белизну, повизгивая и покряхтывая. В предбаннике вдогон приняли по полстакана терпкой самогонки и – на полок! И снова плеснули камни кипятком, и схватились за веники… И – нагнав жару в голое тело – по набитой тропке кинулись в снег.
Баня ли брала своё, самогонка ли расслабила, только на полке почувствовали усталость, вышли в предбанник.
– Предлагаю вмазать за бабу Маню, затопившую нам баню. – Крестик налил в стаканы.
– А давайте за рывок?! Труханов нам премию выдаст.
– …ты губу-то зашей. Никто и не вспомнит.
– Не, так нечестно.
