и короткой стрижкой, явно настраивались на серьезный лад. У него были строгие черты лица и холодные глаза, словно он находился в постоянном напряжении. Второй – коренастый, с округлой головой и усами, выглядел более расслабленным, хотя напряжение в его взгляде выдавало его недовольство текущей ситуацией. Они не направились к нам, зевнули и стали рассматривать по сторонам, но один из них достал бумагу, посмотрел на схему дома и ткнул пальцем на мой этаж. Так, так, следователи приставили мне охрану, но не для защиты моей персоны, а для того, чтобы не сбежал. Там, видимо, было и мое фото, так как второй кивнул и, увидев меня, пальцем указал на квартиру, мол, подымайся и не вздумай никуда уходить.
Итак, я под домашним арестом без какого-либо судебного решения; в Узбекистане законом играют как хотят, правда, только в пользу власти. Милиционерами оказались рядовые, не офицеры, и им было скучно – это я видел по их потным и красным лицам, в которых так и отражалось нежелание в этот жаркий день торчать у какого-то дома, когда где-то готовился плов, шашлык, была водка и веселые разговоры о том, о сём. Обычно сотрудники МВД предпочитали проводить время в неформальной обстановке, наслаждаясь лёгкими разговорами и отдыхом, а не стоять на улице под палящим солнцем в ожидании непонятно чего.
– Теперь тебе никуда не уйти, – прошептала Индира, посмотрев на милиционеров. – Подымайся наверх. Встречу с Каюмовым отложим на неопределённое время.
Я нехотя согласился с ней. Действительно, не вести же за собой «хвост». Бекзод Хисамиевич просил не подставлять профессора Каюмова, значит, он имел в виду и милицию. Хотя, кто его знает, может этот человек знает, кто убил Ибрагимова… и Нигарахон! Тогда он – важный свидетель, и его тем более нужно охранять!
Сверху раздалось какое-то уханье. Я поднял голову. На чинаре, скрывшись в кроне листвы от яркого солнца, сидела сова. «Странно, что здесь делает эта птица?» – подумал я. – «Ведь сова – ночное существо». Мне казалось, что она внимательно следит за мной, не мигая и не двигаясь. Большие глаза словно горели красным огнём, а её пухлое тело и острые перья создавали зловещую атмосферу. Какое-то жуткое зрелище.
– Чепуха! – произнёс я.
– Чего ты? – не поняла супруга. Она не обратила внимание на птицу.
– Нет, ничего, глупости всякие… – пробормотал я и стал подниматься на свой этаж. В этот момент не знал, что и делать. Может, найти по справочнику телефон этого Махмуда Каюмова и позвонить? «Нет, нельзя, ведь мои телефоны могут прослушиваться», – остановил я себя. Но сидеть сложа руки в квартире оказалось близкой к пытке. Я нервно расхаживался из комнаты в комнату, пытаясь сосредоточиться, однако никакая путная мысль не приходила в голову. Я был в смятении. Мои родные тоже испытывали дискомфорт.
– Можешь рассказать, как всё было? – спросила меня супруга.
Я кивнул и сообщил всё, что было в доме профессора Ибрагимова и о том, какие показания давал следователям прокуратуры и милиции.
– Ты думаешь, что они подозревают нас?
– Да… Может, решили, что всё связано с деньгами,
