весь красный: он спрятал за пазухой чуть не метр кровяной колбасы, которая, должно быть, немилосердно жгла ему тело. Оставшись одни, супруги Кеню и Флоран некоторое время молчали. Лиза стоя ела кусок горячей колбасы, откусывая по кусочку и раздвигая красивые губы, чтобы не обжечься, – черный конец постепенно исчезал в ее розовом ротике.
– Напрасно Нормандка подняла такой шум, – сказала она. – Отличная вышла сегодня колбаса.
В сенях послышался стук, и в кухню вошел Гавар. Он просиживал у Лебигра каждый вечер до двенадцати, а теперь явился за окончательным ответом насчет места надзирателя.
– Вы понимаете, – объяснил он, – Верлак не может дольше ждать. Он действительно очень нездоров. Флоран должен решать. Я обещал дать ответ завтра в первом часу.
– Но Флоран согласен, – спокойно отвечала Лиза, откусив еще кусочек горячей колбасы.
Флоран, как-то необычайно обмякший и не покидавший поэтому стула, напрасно пытался подняться и возразить.
– Нет-нет, это дело решенное, – продолжала колбасница. – Послушайте, дорогой Флоран, довольно вы страдали. То, что вы сейчас рассказывали, заставляет содрогаться от ужаса. Вам пора устроить свою жизнь. Вы принадлежите к почтенному семейству, получили образование, и, право, вам не пристало скитаться, как настоящему бродяге… Ребячество в ваши годы неуместно… Вы наделали глупостей, но их забудут, вам простят. Вы вернетесь в свое сословие, сословие порядочных людей, и вообще станете наконец жить как все.
Флоран удивленно слушал, не находя слов для возражения. Невестка была, без сомнения, права. Такая здравая, спокойная женщина, как Лиза, не могла желать дурного. Это он, тощая, мрачная, подозрительная личность, должно быть, гадок – ведь он мечтал о вещах, в которых нельзя признаться. Флоран теперь даже не понимал, зачем он до сих пор упорствовал.
А Лиза продолжала распространяться на эту тему, уговаривая его, точно провинившегося ребенка, которого пугают букой. Она была очень ласкова, приводила убедительные доводы и добавила наконец в виде последнего аргумента:
– Сделайте это для нас, Флоран. Мы занимаем в квартале известное положение, требующее большой осмотрительности… Говоря между нами, я опасаюсь, как бы не пошли сплетни. Место надзирателя все загладит. Вы будете официальным лицом и даже окажете нам честь.
Лиза становилась вкрадчивой. Флоран отяжелел: он точно пропитался запахом кухни, наелся до отвала всем съестным, которым здесь был насыщен воздух. Он опустился до трусливого благополучия среды, где прожил две недели, – той сытой среды, все существование которой ограничивалось беспрерывным пищеварением. Он чувствовал на поверхности кожи как бы щекотание нарастающего жира, чувствовал, как всем его существом овладевает спокойное довольство, присущее всем этим лавочникам. В поздний час ночи, в жаркой кухне
