думаю потянуть за эту ниточку.
– Хорошая идея. Хотя раскрутить её будет непросто. Предчувствую, что там многое запутанно. И найти инициатора в два счета не получится. Я, честно говоря, пытался, но так и не распутал этот клубок. Правда, у меня почти не было времени. Пришлось уплывать в Мексику. И еще одну идею тебе подкину. На этот раз – не просто мысли, а вполне реальная разработка. Ты понимаешь, что я не просто возглавлял группу, которая занималась устранением Троцкого. Я немало занимался троцкистами у нас в Союзе. Из ответственных чинов Генштаба таких осталось трое. Досье на них – на твоем столе. Это Харченко, Голдовский и Буров. У каждого из них – сравнительно незаметная должность. Бумажками занимаются. Но в армейском хозяйстве это немаловажные бумажки. Харченко на артиллерии специализируется, Голдовский и Буров – больше по политической части и по стратегическому планированию.
– И они все троя – убежденные троцкисты?
– Ну, без вождя стало трудно исповедовать троцкизм. Движение обезглавлено. Но они все работали с Троцким, все поддерживали его во время НЭПа и потом только номинально пересмотрели свои взгляды. Ради карьеры. Я тебе гарантирую, что они хотели бы видеть именно Троцкого вождем СССР. И как можно скорее поджечь костерок мировой революции. Есть еще тысяча мелочей и важных вопросов, по которым они близки к троцкизму. Кроме того, ты же не будешь отрицать, что до недавнего времени у нас действовали подпольные троцкистские кружки?
– В Москве? – спросил Пронин недоверчиво.
– Правильный вопрос. В Москве их уничтожили давно. Но в тех областях, где в партийных организациях оставалось немало троцкистов, такие кружки действовали. В Сибири, как ни странно, на Северном Кавказе. И эти товарищи посещали такие кружки достаточно регулярно. Раз в два – три месяца. И в остальное время держали связи с ними.
– Как же им удалось пережить чистки?
– Чистки – это суматоха. Гибнет немало непричастных, а главные агенты часто остаются невредимыми. А иначе у нас с тобой была бы очень простая работа. В контрразведке не бывает прямолинейных решений. По крайней мере, на длительном отрезке времени. Борьба идет, как у Алёхина, параллельно на ста досках, причем, вслепую. И каждый ход должен быть непредсказуемым. Понимаешь?
Пронин неопределенно покачал головой. Кажется, он задал слишком наивный вопрос. Возможно, Эйтингон теперь будет считать его простодушным дурачком. Ну, да ладно, работа покажет.
– Что, ребятушки, может, все-таки пирожков? Или картошечки пожарю, с луком?
– А нарежьте-ка нам бутерброды, глубокоуважаемая Агаша, – предложил Эйтингон. – У тебя найдется сыр или ветчина?
– Есть свежайшая ветчина из Елисеевского, – ответила Агаша. – И свежих огурчиков порежу.
– То, что надо, отлично. Просто замечательно.
Ветчина действительно была свежайшая. Кухню тут же заполонил её сладковатый запах, перебивая аромат кофе.
– Ты хорошо начал. Наконечного нужно испугать. Он не годится
