по обыкновению, явился неожиданно – и адъютант продержал его в приёмной минут пятнадцать. Что ж, тут обижаться не приходилось. Зато Пономарев с открытой улыбкой вышел навстречу Пронину по ковровой дорожке своего внушительного кабинета.
– Вы – Иван Николаевич, а я – Николай Иванович. Интересное совпадение, не так ли? И запомнить легко.
– Хороший знак! – Пронин улыбнулся в ответ.
Принесли чай в высоких стаканах с серебряными подстаканниками. Баранки. Пронин постарался перевести разговор в нужное ему русло…
– Извините за рассуждения дилетанта, но мне интересно ваше мнение. Армия – такой организм, который нужно постоянно реформировать. Нужны новые идеи! Иначе мы просто не поспеем за противниками. Вы согласны?
Пономарев, с удовольствием попивая чаёк, ответил почти равнодушно:
– Изменения, конечно, всегда нужны. Иначе не будет движения вперед. Но армия – сложный механизм. Каждое преобразование нужно загодя готовить. На то мы и штаб. Мы отстроили Красную армию на новых принципах с 1918 года. Это колоссальные изменения, которые вооруженные силы ещё не успели до конца переварить. Нужна ли в такой ситуации новая череда перемен? Можно развивать то, что имеется. А главная задача сегодня, на мой взгляд, повышать образование командиров. Они должны куда лучше разбираться и в тактике, и в технике. И вообще – с низким культурным уровнем выиграть современную войну почти невозможно. Кстати, призывники стали грамотнее. Школы у нас работают неплохо, это нужно признать.
– Да, но это, увы, не наше ведомство, – Пронин иронически развёл руками. Образ Пономарева, созданный Скаченко, рушился. Или Николай Иванович хитрит? Нужно будет непременно проверить.
Майор Пронин
Вечером Зайцев повёз Пронина за город – на тихую дачу неподалёку от Бисерова озера. Ехал он кружным путем – по привычке вечного конспиратора. Места там почти нехоженые. Поблизости – небольшое рыбное хозяйство, на берегу – редкие энтузиасты с удочками. И – километры лесов, да пустых просек. Правда, они заметили несколько торфяных разработок, на которых теплилась жизнь. Дача Эйтингона затерялась в перелеске километрах в пяти от одного из таких торфяных хозяйств.
– Любит он эти края, – сказал Зайцев. – И встречи здесь назначать любит. Даже зимой. Русскую печку растопит – и вперёд.
– И правильно. Здесь дышится иначе, чем в Москве. Да и разговор течет откровеннее.
Пронин выпрыгнул из машины, постаравшись не угодить в лужу. Никита остался в автомобиле, закурил. Уже стемнело, никаких фонарей поблизости, конечно, в помине не было, но два окошка в избушке горели, и в одном из них трепыхалась занавеска.
– Ты как раз к самовару. Почаевничаем, – услышал он голос Эйтингона, шагнув в сени.
Наум Эйтингон
Кабинет он здесь себе устроил вполне по-московски. Письменный стол,
