мезальянса, да еще и с социалистом… А что же делать? Отказаться от счастья? Что за дремучее Средневековье! Хотя… не рано ли, не высоко ли залетели ее фантазии? Возможно, господину Чумкову угодно вовсе не жениться, а что-то совсем иное – например, получить пожертвование на очередное вольнодумское предприятие…
Сзади подкралась проказница Маргаритка и сыпанула за Тасин воротник горсть снега, по шее, по спине заплясали мурашки, ногам стало неспокойно, хотелось куда-то бежать, догонять или убегать – все равно. Степан отошел к прочим ряженым, они вышли за ограду, остальные направились следом. Мирра слишком нарочито подмигивала, хотелось ее осадить, Николя без умолку болтал про грядущие перемены, Илона Соколовская не удосужилась сменить алое платье, и оно мелькало огненными всполохами под светлой пелериной. Заходить к соседям никто не думал, все стремились на набережную, а потом, если не продрогнут, на Красную площадь.
Несколько улиц промелькнули темными провалами, над головой сплетались черные ветви неизбежности, а под каблуками похрустывал и умирал прошедший год. Мирра взяла Тамилу под руку:
– Ну, что он?
– Не удалось толком побеседовать.
– Но вы… вы готовы, если вдруг?
– Что вдруг? К чему готова? – испугалась Тамила.
Наперсница ее не слушала, щеки пылали, глаза затуманились.
– А я готова. Так что… так что прошу ничему не удивляться.
– К чему же готовы?
Из-за поворота на Малую Якиманку им наперерез выскочили другие ряженые – тинь-цинь-линь-динь: две пестрые толстомясые цыганки и покойник с набеленным мукой лицом. За ними топотали и гоготали пять-шесть подвыпивших парней и девок, один тащил кочергу, другая размахивала метлой. Медведь обрадовался неожиданной встрече, облапил цыганку и трижды покружился с ней в неуклюжей кадрили. Степан расправил плечи и дал полюбоваться своим диковинным халатом, кот хотел сделать сальто-мортале, но вовремя смекнул, что ему недостанет места на циркачество, потому выдал очередной стишок:
– Те-о-о-отенька до-о-обренька, дай кулички сдо-о-обненько-ой. – При этом он обращался почему-то исключительно к покойнику.
Встречная компания тоже не оплошала, цыганка схватила Николя за руку и принялась вопить, чтобы позолотил, девка с метлой начала ласково охаживать по спинам всех без разбору – своих и чужих. Веселье набирало обороты, глаза горели, маски едва держались на очумелых головушках.
– Крали благородные, заступницы народные! Эй, и житие вам, и бытие, и сватие! – Между Тамилой и Миррой протиснулась вторая цыганка, одарила запахом паленой шерсти и приторных маслянистых благовоний. – Дайте-ка покамлаю вам, барыньки, всю правду скажу.
Мирра отпустила подружкин локоток, брезгливо отодвинулась, цыганка шустро протиснулась в образовавшуюся щель, жарко зашептала:
