где служил подручным конюха дальний сродственник Осипа дядя Селиван, – а уж потом ясно будет, как дальше с этой девчонкой поступить. Только она может правду подтвердить. Не поверит Сабанеев мне, так сразу её приведу, а поверит – так тут ещё подумать надо. Пока же пусть она в избушке дяди Селивана поживёт».
Селиван выгребал навоз из хлева, но, узрев племянника, прислонил вилы к стене и радостно улыбнулся. Любил Селиван племяша своего, а потому и радовался каждой встрече.
– Как ты, Осьша? – дядя крепко прижал племянника к широкой груди. – Чего нового тебе Бог послал?
– Чего нового? – Осип развёл руками. – Напасти на меня, дядя Селиван, сыплются, как листья ветренной осенью. Одна другую погоняет…
– Ну-ка, ну-ка, – Селиван усадил Осипа на пенёк. – Рассказывай…
– А чего рассказывать, – подъячий махнул рукой и не решился родственнику всей правды рассказать. – Самое страшное – лошадь у меня украли, а дьяк Сабанеев кричит, если не найдёшь пропажу, в яме сгною. А где её теперь найдёшь, пропажу эту? Следок-то я, вроде, нашел…
– Подожди, подожди, – конюх удивлённо глянул на племянника. – Ты же Серка в последний раз из конюшни брал?
– Серка…
– И его у тебя украли?
– Его…
– Не пойму ничего, – дядя Селиван почесал затылок. – Так вон Серко в стойле стоит…
– Как в стойле?! – словно ужаленный, вскочил с пенька Осип. – Так я побегу сейчас же к Сабанееву и скажу, что нашлась лошадь…
– Так знает Сабанеев, – опять усадил племянника на пенёк Селиван. – Он еще того дня приходил и спрашивал про Серка. Коняшку-то рано утром привели, а следом и Сабанеев бежит… Я, ещё думаю: а чего это он так суетится. Чудеса…
– А зачем же он тогда послал меня лошадь искать? – потряс Осип головой, словно прогоняя какое-то наваждение. – Ладно… Разберусь… А ты, дядя Селиван, помоги мне.
– Чем же?
– Девчонку одну надо спрятать…
– Что за девчонка? Зазноба твоя?
– Ты не спрашивай, дядя Селиван, а помогай, – чуть смутился подьячий и побежал за ворота. – Сейчас я её приведу!
– Маловата для зазнобы-то, – конюх посмотрел на девчонку, почесал щёку и вздохнул. – Пойдем, пигалица, у меня пока поживёшь в избе на берегу речки Чечёры. Хозяйке помогать будешь… Как звать-то тебя?
– Феклушкой…
– Ну, что ж, Феклушка, у меня пока поживёшь, а ты Осип не переживай. Всё сделаем с божьей помощью, чтоб в лучшем виде¸ и никак иначе.
– Спасибо, дядя Селиван, – улыбнулся подъячий. – Ну, так я побегу?
– Беги…
Дьяк Сабанеев опять чернее тучи. По всем повадкам видно, что грызёт его душу тоска смертная. Вот он от той тоски и бросается на людей, как дурная собака. Осип ещё и порога переступить не успел, а дьяк орёт на него как оглашенный.
