Алексеевич проснулся сегодня рано и сразу сел к окну читать. Читал долго, даже от трапезы утренней отказался. Только рукой махнул стольнику, когда тот пришёл к столу пригласить. Потрапезничать Фёдор Алексеевич соизволил только после полудня. После трапезы государь решил отдохнуть, уснул и проснулся, когда солнышко скатилось к крестам храмов златоглавых. Умыв лицо, Фёдор Алексеевич сел на высокий стул и спросил постельничего, не ждёт ли кто внимания царского. Оказалось – что ждут внимания. Первым пришёл к государю боярин Семён Языков.
– Как почивал Государь? – уважительно склонил голову боярин, но Фёдор Алексеевич на спрос этот только рукой махнул, дескать, хватит о пустом, начинай о важном.
– Из важного… Говорил я вчера с посланником царя польского Яна, с Окрасом. И намекнул мне Окрас, что рад будет бы их король весьма, когда ты Артамона Матвеева простишь.
– Чего? – Федор Алексеевич удивлённо глянул на Языкова.
– И гость из Голландии, что к Андрею Виниусу приехал, тоже говорил, что в стране их многие большие люди переживают за Артамона Сергеевича. Волнуются и просить тебя, чтоб вернул ты Матвеева в Москву.
– А им-то что за дело? – перестав удивляться, царь нахмурился.
– Так, когда Артамон Сергеевич во главе Посольского приказа стоял, много добрых знакомцев завёл. Вот теперь они все и волнуются.
– Пусть волнуются, – сверкнул очами Федор Алексеевич, – но Матвееву в Москве не быть! Хватит с него и того, что я ему вместо земли северной в городе Лухе позволил жить. Пусть там и живет. Хватит об этом! Что ещё?
– На монетном дворе новые клейма для копеек серебряных сделали. Копейка на вид такая же, а серебра идёт меньше. Вот какие хитрецы… Книги две новых на печатном дворе напечатали…
Языков всё говорил и говорил, а Фёдор Алексеевич его не слушал, тёмная дума терзала душу его. Вспомнил Фёдор Алексеевич – как Матвеев в палатах царских командовал, при батюшке его – Алексее Михайловиче. Это Матвеев надоумил Алексея Михайловича жениться на Наталье Нарышкиной. Потом хотел Матвеев четырёхлетнего Петра на царство посадить, чтобы всю себе власть забрать. Не воспротивился бы тогда патриарх хитрому боярину, и не сносить бы Фёдору головы. Милославский хотел тогда Матвееву голову срубить, но Фёдор Алексеевич не позволил. Царица вдовая – Наталья очень тогда просила за Матвеева, вот и дал Фёдор Алексеевич слабину. Не любил он слёз бабских. Три года не было о Матвееве ни слуха, ни духа, а потом бояре ближние за него просить стали: то один попросит как бы ненароком, то другой. И опять Фёдор Алексеевич дал слабину, позволив изгнаннику переехать из Пустозёрска в Мезень. А потом уж до того дошло, что молодая жена Фёдора Алексеевича – Марфа стала за Матвеева просить. А как жене откажешь? И переехал теперь Матвеев в город Лух. Четыре сотни вёрст от Москвы, а теперь начали просить, чтобы в Москву Матвеева допустить.
– Не бывать этому! – топнул ногой Фёдор Алексеевич.
– Чему не бывать? –
