кусты и оказался на углу загородки. Немного подумав, он решил пройти вдоль тына и посмотреть, а чего там – за следующим углом. Делать-то было всё равно нечего, а Осип без дела сидеть не любил. Загородка оказалась длинной, и идти вдоль неё оказалось – не мутовку облизать. Около тына сплошь кусты: черёмуха, бузина, ольха, малина… И всё кусты частые, пробраться через которые – мука одна. Другой бы уступил, но Осип не таков. Дошёл он до нужного угла и даже выглянул из-за него. А там, за углом с десятка два мужиков торопливо заходят приоткрытые ворота. Подьячему стало интересно: куда это они все побежали? Он решил подойти поближе…
– Эй, – крикнул здоровяк в потёртом кафтане, глядя на Осипа. – Чего не заходишь?! Давай скорее! Нечего тут телиться. Одного тебя ждать не буду! Разом закрою ворота!
Осип оглянулся – никого.
– Чего рот раззявил?! – топнул ногой здоровяк. – Сейчас закрою ворота и останешься ни с чем! Заходи! Стоит тут, как нищий на паперти! Заходи!
Подьячий ещё раз оглянулся, понял, что бранят именно его, и решил зайти в ворота. Интересно ему стало: куда это людей так настойчиво зазывают.
Не успел Осип войти за тын, как ему сразу же сунули в руки тяжёлый заступ и поставили в ряд землекопов.
– Копай! – велел тот самый здоровяк, который зазвал подьячего в ворота. – И не ленись… Смотреть буду за вами. Плохо будешь копать, при расчёте учту… У меня не забалуешь! Как потопаешь, так и полопаешь! Ух, я вас!
Сперва Осип хотел воспротивиться крикуну, мол, не на того напал, но тут он заметил плотника, сбивавшего гвоздями широкий помост. Очень уж те гвозди были похожи на те, какие он помогал кузнецу в лесной обители делать. Вот из-за тех гвоздей и решил подьячий немного покопать землю.
– Сейчас покопаю малость, – думал он, ворочая заступом сырую землю, – а потом подойду и посмотрю, а что это за гвозди такие. Да, в случае чего, порасспрошу плотника: откуда он эти гвозди берёт.
Но малость покопать не получилось. За землекопами зорко следил надсмотрщик: и стоило кому-то остановиться, так этот с громким криком тут как тут.
– Чего встал, стервец! – орёт, – а ну копай! Ух, смотри у меня!
А голос у цербера этого особенный, резкий да жёсткий, против такого гласа ни один человек не устоит и не воспротивится. Как говорится, от этакого крика и мертвый из могилы встанет. Так и трудились все, не разгибаясь, пока надсмотрщик перерыва не объявил.
Немного отдышавшись, подошёл Осип к плотникам. Взял в руки гвоздь и вздохнул облегчённо – на шляпке виднелось монастырское клеймо. То, что нужно!
– Чего тут шаришься? – вырвал из рук подьячего гвоздь рыжебородый плотник. – А ну, к своим быстро иди! А около меня нечего шариться…
– Уйду, уйду, – торопливо закивал Осип. – Гвозди у тебя, больно, хороши. Где берёшь такие? Мне вот тоже гвозди нужны. Избу я надумал ставить…
– Хозяин гвозди приносит, вон у него и спроси, если он с тобой разговаривать станет, а моё
