дороге. Шёл он быстро и не оглядывался. А какой смысл оглядыватся, если через десяток шагов оказался Осип в дремучем лесу? И темно сразу стало так, что решил подьячий даже побежать, чтоб поскорей вырваться из цепких лапищ зловещего сумрака чащи. Не назад, конечно же, побежал, а вперёд. Тут он ещё про медведицу вспомнил и припустил пуще прежнего. Поскорее хотелось добраться до нужного ему места, к людям, вот он и спешил. Однако идея оказалась не совсем удачной: через несколько торопливых шагов бегун споткнулся обо что-то и растянулся на сырой земле. Недаром говорится: кто прытко бегает, тот часто и падает. Чертыхаясь шепотом, Осип поднялся, потёр ушибленное колено, перекрестился и решил пробираться дальше шагом. Он пошел, оглядываясь да прислушиваясь – нет ли в чаще какой-нибудь злой напасти. Встречаться в ночном лесу со страшным зверем никак не хотелось, да и кроме зверей опасностей здесь не счесть. А между тем, на небо, невесть откуда, выпозла луна и стало маслость светлее.
– Без глаза тут остаться можно, – думал подьячий, всматриваясь в еле видную в тусклом лунном свете дорогу и сломав сухой сучок как раз напротив лица. – Наткнёшься на сучок и всё… А что за житьё без глаза? Не житьё кривому, а маета одна. Смотреть здесь надо лучше. Смотреть и слушать. Опасение – половина спасения.
Глаза к темноте привыкли. Дорога была – так себе: то там, то тут, на неё выползали корявые корни, очень похожие на гигантских змей, рядом с ними валялись гнилые брёвна и сорванные ветром сучья. Сразу видно, что путешествовали этой тропой редко. Попадались и топкие места, где ноги сразу начинали вязнуть в противной слякоти. Топкие места попадались всё чаще и чаще. Один раз Осип в этой кисельной мерзости поскользнулся и упал.
«Не и иначе бес надумал поиграться, – думал подьячий, вытирая о мшистую кочку грязные руки, то сучок под ногу сунет, то лужу грязную. Осторожнее надо: кто сам себя стережет, того и Бог бережет».
Осип подобрал с земли толстый сук, стал тыкать впереди себя, отыскивая свободную от грязи твердь и обходить лужи. А обходить их было ой как непросто: посох то и дело нащупывал грязь. Один раз подьячий провалился по колено в какую-то яму.
«Уж не берлога ли? – подумал он, быстро выдёргивая ногу».
Тут ещё луна, будто играясь с путником, за тучку спряталась. Опять стало темным-темно.
К частоколу Осип вышел как-то совсем уж неожиданно. Вернее, он совсем отчаялся найти в кромешной тьме цель своего путешествия, и, как говорится, прямо носом уткнулся в плотный ряд сырых брёвен. Пошарив по брёвнам рукой да уперевшись плечом, подъячий понял, что это ворота, и заперты они изнутри на крепкий засов. Осип стал кричать и бить по брёвнам кулаками. Ударов слышно не было, а вот крик в лесной тишине случился звонкий. Скоро створки ворот натужно заскрипели и стали потихоньку отворяться. Подъячий шагнул в приоткрытые ворота и столкнулся с огромным человеком. А может и не с человеком, а с медведицей, какой их дьякон стращал. Озноб по спине Осипа пробежал, но отступать было некуда.
– Мне, это, – залепетал от неожиданности
