головой.
– Я предупреждал там у себя, что для ведения переговоров и искусства дипломатии я наихудший вариант из возможных. Но нам давно не из чего выбирать.
– Я не стал бы произносить это так уверенно там, где драконы просто так пролетают над головой.
– Наш мир на краю пропасти, и нам нужна помощь. Это всё послание, которое я имел вам передать.
– Правда? – спросил я, насаживая на кончик вилки и пробуя кусочек гриба в каком-то загадочном соусе. – А вот по словам Животновода он лично взял под наблюдение сохранение, благополучие и благосостояние самобытной культуры народа эльфов, конец цитаты.
Эльф ждал.
Я перестал есть.
– Послушайте, – сказал я. – Если вам было интересно мое прошлое, то вы знаете, как я сюда попал и на чьей стороне занимался тем, за что меня могут лишить жизни так же, как вас. Неужели бы я не воспользовался чем-то еще, будь у меня такая возможность?
– Мы этого не понимаем, – повторил эльф. – Возможно, мы снова ошиблись. В последний раз. Это всегда страшно – не иметь возможности надеяться.
Эльф сидел и я сидел тоже. Я подумал, что из всех миров, виденных когда-то раньше, этот был единственный, который о чем-то просил. И который чего-то стоил. Правда, это ничего не меняло. Он должен был погибнуть.
– Вы можете нам помочь, – сказал эльф.
Я жевал, на ходу прикидывая, чем примерно может закончиться еще один день.
– Это вопрос? – спросил я, глядя бессмертному в глаза и не видя в них жизни.
– А вы как думаете?
Эльф не играл. Он в самом деле смертельно устал, и это было видно открытым текстом. Какого черта, подумал я с раздражением. Я снова перестал есть.
Эльф ждал, молча глядя своим бесконечным взглядом мертвеца. Я только сейчас понял, что это не было равнодушием смертельно уставшего человека. Это было тоской на последнем краю пропасти, за которым нет ничего.
– Знаете, как вас называют? – спросил я утомленно. У меня было ощущение, будто я ошибся дверью. – Что-то непохоже, чтобы вас беспокоили материи, соизмеримые с вечностью.
– Нас зовут бессмертными от незнания, – отозвался Эльф. – Надо же как-то назвать то, чего не понимаешь. Но мы – всего лишь народ, который лучше других знает, что такое смерть. Она далеко не всегда встречает своего врага лицом к лицу. Когда она знает, что шансы у нее невелики, она добивается своего окружными путями. Всего лишь каплей сомнения. Эта капля – как отравленное зерно. Оно не прорастает вдруг и его действие может быть незаметно глазу. Но, раз пустив корни, оно уже не остановится, и… – Эльф замолчал. – Впервые за долгое время некоторых из нас посетило сомнение. И это дорого обошлось всем остальным.
Он закрыл глаза, словно стал выдыхаться.
За столами по-прежнему бубнили. На нас никто не обращал внимания.
Эльф сказал:
– Через Лес тянут железную дорогу… Кажется, это так называется. Это его деревья
