свет обманчив. Он не несет тепла, как всякий свет, что я знала прежде. Напротив, от него веет ледяной пустотой, будто сама бездна смотрит на меня. Всё во мне кричит: выбрось, избавься от него! Но где-то на самом дне души, в глубинах, которые мне самой недоступны, что-то шепчет: "Не смей. Ты не можешь". Это древний зов, неподвластный разуму. Он твердит, что без этой серьги мой мир потеряет смысл. Моя жизнь теперь связана с ней.
Лошадь мягко замедляется, останавливаясь у стоил. Подходящая фигура отрывает меня от размышлений. Конюх, юный и худощавый, почти бегом спешит ко мне, размахивая руками.
– Леди Селена! – кричит он с такой радостью, будто я принесла ему подарок. – Сейчас помогу вам спуститься!
Глядя на его тщедушное телосложение, я невольно думаю, что ему и ребенка поднять было бы непросто. К тому же орет так, что гулкое эхо, кажется, разносится по всему поместью. Пока он бежит, я поспешно прячу серьгу в сумку, надеясь, что он ничего не заметил.
– Отойди, руки у тебя грязные! – бросаю ему с холодной строгостью. – Платье испачкаешь. И тише будь, если кто-нибудь узнает, что я отсутствовала, – голос становится ледяным, – будешь жить в стойле со своими лошадями и питаться сеном. Ты понял?
Его глаза становятся круглыми, как у испуганного жеребенка. Он начинает отчаянно кивать, дрожа всем своим худым телом.
– Д-да, Госпожа, – едва выдавливает он из себя.
– Вот и отлично, – роняю я с холодной уверенностью, спрыгивая с седла. Мимо него прохожу, даже не взглянув.
Направляясь к поместью, я вдруг замечаю отца. Он идёт мне навстречу, сопровождаемый каким-то чиновником. По его нарядной, словно излишне утопающей в роскоши одежде я понимаю, что это один из тех самодовольных аристократов, которых можно отличить разве что по гербу на их кольцах. Вот черт! В руке у меня всё ещё сумка, и внутри что-то, что не должно попасться им на глаза.
На долю секунды я превращаюсь в воровку – быстро, почти инстинктивно, сбрасываю её в ближайшие кусты, надеясь, что никто этого не заметит. Сердце заходится в диком ритме, будто кто-то стиснул его ледяными пальцами. Я не могу понять: это страх потерять серьгу или ужас быть разоблачённой из-за книги.
– А, вот и моя очаровательная дочь, Селена, – звучит голос отца, полный гордости и пафоса. – Ульрик, вы не видели её с тех пор, как она была совсем девочкой. Разве она не прекрасна?
Я выпрямляюсь. Ну что ж, пора начинать спектакль.
Я опускаю взгляд, словно смущённая неожиданным вниманием, и позволяю уголкам губ изобразить лёгкую, робкую улыбку.
– Дорогой отец, спасибо за столь любезные слова. Вы всегда так щедры на комплименты, – мягко отвечаю я, сдерживая раздражение.
То, что я решила приодеться сегодня, спасает меня. Вчерашняя встреча вряд ли вызвала бы у него подобное восхищение. Скорее, он принял бы меня за случайную дочь садовника, если бы вообще удостоил взглядом.
– Леди
