бы, силой подавляя свою ярость, делает шаг ко мне. Грусть, затмившая его лицо, режет сильнее, чем крик. Почти машинально он притягивает меня к себе, прижимая к груди, а его руки начинают мягко гладить меня по голове.
– Всё будет хорошо, Селена, – его голос вибрирует где-то внутри, перекатываясь теплом, но не находя отклика. – Да, я знаю, что это решение далеко от идеала… – слова звучат глухо, словно они предназначены не мне, а самому себе. Я чувствую, как он старается вложить в них спокойствие, но оно кажется искусственным, вымученным. – Но у тебя нет другого выхода. Это будет тяжело, но ты справишься. Со временем… ты привыкнешь. Полюбишь свою новую семью, научишься их уважать. И однажды забудешь Ринара.
Едва он произносит это имя, я резко отталкиваю его, будто его прикосновение обожгло.
– Ты хочешь меня сломить, – в моём голосе дрожь, смесь гнева и боли. – Подчинить, как это делает он. – Я не уточняю, о ком говорю, но мы оба знаем, чья тень нависает над нашими жизнями. – Он всегда так поступал. С тобой, со мной, с мамой. Посмотри, к чему это привело. – Слова режут, звучат упрёком, а за ними скрыта ярость, которая уже давно ищет выхода.
– Винить его легко, Селена, но попробуй хоть немного понять, – говорит он, и в его словах звучит сомнение, потому что он понимает, что я не способна.
– Плевать, – отвечаю я с отчаянием, чувство разочарования разливается по венам. – Я думала, что в тебе хоть что-то осталось от того человека, которого я знала. Но, похоже, я ошиблась. Я верила, что ты поможешь мне разобраться с этим, что сможешь помочь следить за встречами Малии и Ринара. Я надеялась, что мы вместе найдём способ вырваться из этого кошмара. Придется всё делать самой. Ну и ладно. Катись к чёрту! Я уничтожу их всех. И Марию, и Филену. Ты думаешь, они – самые страшные? Да ты что! Я злее, чем они когда-либо могли быть, – произношу я последнюю фразу с таким нажимом, что оно звучит как проклятие.
Я резко разворачиваюсь, шагая прочь, не оглядываясь. Всё, прогулки на сегодня достаточно. Хорошее настроение растворилось, как дым, уносимый ветром, оставляя лишь ярость, которая теперь бурлит во мне.
– Не смей к ним лезть, слышишь? – Даниан догоняет меня, хватает за плечо, его пальцы сжимаются как железные. – Не смей! – Он почти кричит, его голос переполнен отчаянием. – Ты погубишь и себя, и весь наш дом!
– Это твой дом, твоё достояние, – отвечаю я, холодная как лёд. – Для меня это лишь временное стоило. Я всего лишь племенная кобыла, которую хотят продать подороже. Пусть всё сгорит синим пламенем, мне плевать. – Мои слова жестоки, но в них не чувствуется даже тени сожаления. Даниан отшатывается от меня, его лицо искажено растерянностью и страхом.
Я впиваюсь взглядом в его лицо, полное непонимания, словно пытаюсь оставить на нём след своей боли. Затем резко разворачиваюсь и ухожу, чувствуя, как внутри поднимается горечь. Куда ему понять? Он всегда знал, что трудности будут лишь ступенями к его успеху. Рано или поздно ему достанется всё: и власть, и дом, и наследие,
