вновь взвалил Конрада на плечи и, описав с ним круг вокруг оси, уже не свалил, а бросил его на доски веранды. У пленника от боли в ребрах перехватило дыхание.
– Еще раз… – продолжал настырно бубнить голос, который Конрад ненавидел уже почти также сильно, как и Гномлих.
– Не надо! – взмолился Конрад. – Он и так старался: нес меня всю дорогу!
Но было поздно. Он уже был на не знающих усталости плечах крепыша. На этот раз Гномлих опустил его мягко, как вещь нестерпимо хрупкую и драгоценную.
– Вот. И стоило ли так артачиться? – с наигранной дружелюбностью поинтересовался все тот же неугомонный голос.
Конрад поднял глаза. Его рассматривало румяное лицо с разлившейся в каждой черточке веселой хитрецой. Лицо было поразительно молодо, будто гример наложил юноше бороду и парик белоснежных волос, и тот принялся корчить из себя избалованного ребенка. Согласно данным код-распознавателя вредного старикашку звали Кралихом.
– Ничего, ничего, – разъяснил он свою вредность. – Он – мой сын. Как скажу, так и будет!
– Вообще-то он не ваш сын, – услужливо заметил Конрад. – Он сын какого-то… – Конрад вгляделся в надпись справочного экрана, – какого-то По-ста-мен-ди-ха.
Все разом замолчали и подались назад. Конрад с интересом обежал взглядом толпу. Код-распознаватель моментально вычислил в ней человека по имени Постамендих.
– Вот он, его отец, – Конрад кивнул головой в сторону приземистого старика, замершего с раскрытом от волнения ртом.
– Ну, Поста!.. – вырвался крик отчаяния из уст Кралиха. – Как ты мог?!
– Я… я толком не помню, – немного придя в себе, ответствовал Постамендих: было видно, что новость застала его врасплох. – Мы ж тогда с тобой напились, кум. Так ты меня в своей спальной избе ночевать и оставил…
Каких-либо сомнений в отцовстве быть не могло: сходство черт лица и телосложения Постамендиха и Гномлиха бросалось в глаза, и присутствующие тут же принялись обсуждать, где эти самые глаза были у них все эти годы.
Известие о том, что происхождение Гномлиха таило в себе секрет, который прошел мимо них, да и раскрыт был без их участия, не на шутку взбудоражило селян. Началось всеобщее побоище. Некоторые дрались за поруганную честь Кралиха, некоторые – за Постамендиха, но большинство – сами за себя. Из того, с какой охотой они это делали, было видно, что драка здесь – один из любимых видов времяпрепровождения.
Но вот Гномлиха эта драка оставила равнодушным. Он опустился на доски веранды рядом с Конрадом и тихим голосом, в котором звучала обреченность, заметил:
– Всё, теперь у меня два папы… Теперь мне вообще житья не будет…
Толком посочувствовать ему Конрад не успел: над ним возник светловолосый бородач, вокруг руки которого оплелись две лианки детских ручек.
– Ну-ка, колдун, – пнув Конрада в колено, он указал на ребенка, – скажи-ка, моя ли это
