поклонившись, сказал:
– Прости грешных, матушка! Уж дурни-то, поди, нетёсаные! Но разуму выучатся дюже быстро! Веди нас…
Всю эту картину Разин наблюдал воочию. Он был рад, что в его войске появился ещё один необычный волевой ясаул. Без рясы Алёна смотрелась гораздо моложе, ещё совсем юной девицей. Многие бы даже назвали её красивой, несмотря на грубую мужичью разбойничью одежду. «По душе и норов её, и лик казакам будеть!», – решил Разин.
На пяти других стругах командовали кормчие. По берегам с конницей по пятьдесят голов пошли Шелудяк и Черток. Московские суда должны были попасть в цепкие клещи. За старшего же в лагере остался Харитонов.
Тяжёлые торговые корабли показались на горизонте к полудню. Сложно было предположить, что творилось на их бортах. До последнего ли московские командиры не замечали казаков, или сразу смирились с долей, было непонятно. Но суда даже не попытались уйти, совершить обходной маневр.
Когда струги поравнялись с ними, стрельцы, по пять-шесть с каждого борта, навели на казаков пищали. Но и ружья казаков, коих было втрое больше, уже были направлены на противников.
– Сарынь на кичку13! – прогремел громогласным басом Разин.
– Сарынь на кичку!!! – подхватили прочие казаки.
Гребцы, поняв, в чём дело, побросали вёсла.
– А ну, грести, проклятые! – вопил богато одетый человек на вёсельных колодников.
– Ты по що жо людей изводишь?! – проревел ему зычным басом Разин, и голос его разнёсся над весенней разлившей Волгой, – А вы, стрельцы, пищальки-то опустите! Не шуткуйте с нами!
Стрельцы подчинились.
– Да чаго ж вы творите, детёныши иудины?! – опять завизжал тот человек. На остальных стругах молчали.
– Ты тутова заглавный що ли? Кто будешь?
– Я царёв человек, Василий Шорин! А ты кто таков? Коль разбойник – знай, беда тебе будет!
– Дык, я жо и не разбойник! Сяк, поди, беды и мени нема будеть! – на казачьих стругах раздались смешки.
– Кто таков, пёс?! Чаго преграды нам чинишь?
Царский человек Шорин стоял на высоком носу своего судна и смотрел на Разина сверху вниз.
– Ыть! А ты и смел видать! По що ж не почину с атаманом гутаришь? Величать меня Степан Тимофеич, вольный казак я. И друже мои казаки всё вольные. А за дерзость твою мы потолкуем ичсо… – после он опять прикрикнул, обращаясь к гребцам. – Е-гей, браты! Кто на вёслах, а ну до берега правь! А вы, стрельцы, усех бояр да урядников14 вяжите, а на берегу погутарим…
Своим казакам он тоже приказал двигаться к берегу, на сторону Чертка. За спиной он слышал истошные вопли Шорина, важного царёва человека: «Да чаго вы творите! Э-э-эй!!! А ну, лапами мни не трожь! Ай, сукины дети! А-а-ай!!! Да почто ж бьёте!»
На берегу Разин вершил суд. Он восседал на грубом деревянном помосте. Черток
