как он сдавленно бурчит в телефон: «Ну конечно, Кемп, вы явно нормальный человек, так что давайте к нам…»
И вот я здесь, новая физиономия в змеиной яме, будущий извращенец с пока что непоставленным диагнозом, в галстуке с пестрым шотландским узором и сорочке с пуговичками, уже немолодой, но еще не переваливший за кризисный возраст… Человек на краю незнамо чего, семенящий к газетному архиву копаться в местных сплетнях.
Я провел там минут двадцать, когда появился худощавый, смазливый пуэрториканец и пальцем постучал мне по плечу.
– Кемп? – сказал он. – Я Ник Сегарра. Найдется минутка?
Я встал, и мы обменялись рукопожатием. Глаза у него были маленькие, волосы уложены столь тщательно, что у меня закралось подозрение, не парик ли. Сегарра и внешне напоминал человека, пишущего биографию губернатора, да и вообще смахивал на завсегдатая губернаторских коктейльных раутов.
Пока мы пересекали редакционный зал к его столу, что помещался в одном из углов, в дверях возник некий человек, словно сошедший с рекламного плаката местной марки рома, и помахал Сегарре. Элегантный, улыбчивый, с лицом типичного американца, отлично загоревший, в сером льняном костюме… не иначе, один из посольских.
Он тепло поприветствовал Сегарру, и они пожали друг другу руки.
– Там на улице такие симпатичные люди собрались, – сообщил незнакомец. – Один в меня даже плюнул.
Сегарра покачал головой.
– Ужас, ужас… А наш Эд не унимается, все дразнит их почем зря. – Тут он поглядел в мою сторону. – Пол Кемп, – сказал он. – Хал Сандерсон.
Мы обменялись рукопожатием. У Сандерсона оказалась твердая, опытная ладонь, и у меня возникло чувство, что ему в юности кто-то насоветовал, что мужчину, дескать, меряют по силе рукопожатия. Он улыбнулся, затем перевел взгляд на Сегарру.
– У вас найдется время пропустить по стопочке? Похоже, я наткнулся на кое-что любопытное.
Тот посмотрел на часы.
– Да о чем речь, я как раз собрался уходить. – Он обернулся ко мне: – Поговорим завтра, хорошо?
Я уже шел к двери, когда Сегарра крикнул мне в спину:
– Рад знакомству, Пол. Как-нибудь обязательно пообедаем вместе.
– Да о чем речь, – сказал я.
Остаток дня я провел в архиве и ушел в восемь. На выходе из редакции столкнулся с Салой.
– Ты вечером что делаешь? – спросил он.
– Ничего, – ответил я.
Он расцвел.
– Отлично. Мне тут надо сделать кое-какие снимки в казино. Хочешь со мной?
– Да, наверно. А в таком виде туда пускают?
– А то, – сказал он, ухмыляясь. – Лишь бы галстук был на месте.
– Ладно. Я пока у Ала посижу. Заскочи, когда здесь закончишь.
Он кивнул.
– Минут через тридцать. Только пленку проявлю.
Вечер стоял душный, и набережная кишмя
