Хотя, там, «громил» леса, и без него хватало. Но Степану, все же, повезло. Он не стал бандитом, но какая-та сносная жизнь вдалеке, все же, светилось после окончания университета. А у Альб, мама была жива, да и, когда она следом за Степаном поступила университет, Максим Максимович, ей вначале помог с деньгами. Хотя, кто он ей?.. Но у Альб тогда выбора не было. Да и мама ей тогда крепко в сердцах сказала. «Ну, что вытаращила глаза. Бери, раз дают!»
Альб, догадывалась, что-то не то происходит между ее мамой и соседом, промолчала, не знала их отношение до конца. Но была безмерно счастлива – мечта не обманула ее, она была рядом Степаном, которого она, страшно до слез любила, наверное.
«Совсем того, наверное, была»,– говорила теперь она, когда изредка, тяжело вздыхая, вспоминала мужа, лежа в интиме в обнимку с очередным ухажером.
И удивлялась:
«Ну, что в нем было такое, что сходила по нему сума?..»
***
А собственного угла у них так и не было. Пока учились, мыкались по углам «общага» университета, а когда по окончании учебы устроились оба в телевизионный завод, в стране пошли эти перемены. Что интересно, деньги успели собрать на собственный угол. Скопили почти пятьдесят тысяч рублей – несколько квартир на них можно было купить, на те, деньги, в то время. Но не было возможностей, а очередь на получение квартиры была расстоянием луны. Да и, Горбач даже вначале своей перестройки наобещал, в каждой семье по квартире. Это потом Альб поняла, в злой шуткой люди говорили же, в Москве, по Горьковскому проспекту, своим он обеспечил квартирами, но не народ. А когда у них эти накопленные деньги пропали с Павловскими реформами, то им вовсе стало плохо.
«Так почему же,– говорила Альб возмущенно,– я должна страдать за этих неумных правителей. Ждать, что ли, когда рак заговорит человеческим языком?»
И она теперь уже, сознательно пошла поэтому, адову кругу, хотя, и не выгодному ей со всех сторон: морально, нравственно и физически – изменяла мужа, дочь. Теперь она была на плаву. Пусть даже таким способом. Плевать ей на других, что о ней люди скажут. Она знала одно только. Когда, ни будь, да, она выловит крупную рыбешку.
«Ну и к черту, что будут осуждать меня. Пропади оно пропадом. Не до нравственности, элементарно выжать бы в этом бедламе».
И, вот, однажды, Альб дождалась так – и своего часа. Такую рыбу она не могла упустить, приплывшую к ней прямо в руки.
Она же таксист, таксует – свежие новости иногда даже мешали ей нормально существовать. Альб, за это короткое время, научилась любить и свое плотское, с яркими губами лицо – и она, действительно, неплохо выглядела. Вот бы сейчас увидел ее муж, то, точно, он на нее заново влюбился. Она раздалась, седалище ее, вроде даже, как бы округлилась, даже не было, и это удивительно, дряблости. Ростом она нормальная – метр семьдесят – это ей хватало, чтобы ее не обзывали, как некоторым – жыбзиком. Таксисты, они ведь, прирожденные психологи. Сразу видели в человеке изъяна. А у Альб, после долгих процедур – сауна, тело
