выворачивается, объясняя, почему вдруг меняется маршрут; не знаю, как ему это удаётся, но машина всё-таки перенаправляется по другим координатам. Мы с Лёшей проезжаем пустое место встречи, которое, оказывается, изменить можно, и молимся, чтобы мы опять не проехали вперёд.
Видимо, что-то сработало в небесной канцелярии, и мы встреваем в грандиозную трамвайную пробку, которая по своему размаху побеждает автомобильную. Оля и компания вырываются вперёд, бросают непонятно где машину, и вот они уже все в мыле на новом месте – трамвайной остановке с подходящим к ситуации названием «Цирк», но теперь нет нас, мы стоим в заторе, а они мёрзнут в ожидании. Проходит ещё с полчаса взаимных невротических переживаний, связь поддерживаю только с Сашей. Оля вся в непонятках и понятном раздражении, компаньоны продолжают кормить её невнятными ответами, неуверенно обещая, что всё будет хорошо, но не колются. Лёшина муза Леночка, судя по обрывкам фраз из телефона, едет где-то к нам чуть ли не на трамвайной колбасе в белой норке, потому как весь транспорт битком. Валит красивый снег, все ожидающие дружно стучат зубами от холода и тревожной неопределённости. Тут, наконец, затор прорывает, и на остановку из снежной мглы, интригующе подмигивая фонариками и весело постукивая колёсиками, выкатывается наш неординарный электровоз. Аллилуйя!!
Мы с Лёшей на ходу выглядываем из дверей и всем приветливо машем в темноту руками, нас распознают замёрзшие друзья и, преодолев удивлённую толпу, ломятся, как потерпевшие, в салон. Пытаюсь поцеловать красиво–сердитое Олино лицо, но она отстранённо холодна – прекрасная в своей недоступности женщина.
– Вы что, трамвай угнали? Что вообще происходит?
–Да нормально всё, ты проходи, садись, разговор есть.
По задумке, я должен был под Elvis Presley – Can't Help Falling In Love проникновенно прочитать стихотворение моего любимого Рустама Карапетяна: «А когда-то, взявшись за руки, мы могли, забыв про всех, босиком гулять по радуге, рассыпая лёгкий смех, облака скользили белые, не отбрасывая тень, а когда летать умели мы, то летали каждый день, там, где замерло мгновение и не кончится уже, то ли душ прикосновение, то ли радуга в душе». От волнения воздух в лёгких закончился, а речевой аппарат предательски мне изменил. Зато уши передавали правдивую информацию о том, как я сиплым голосом бомжа декламирую, не попадая в размер, эти чудные строки. Озвучивание было удивительно неподходящим для такого возвышенного момента. «Что за фарс?! Не так же я хотел!» Но вторая попытка донести их красоту была бы неуместна, и потому, не отклоняясь от курса, решительно перехожу от поэтических прелюдий к прозаическому главному уже своими словами: «Оля! Мы с тобой как два дерева: сплелись ветвями, срослись корнями, нам не жить друг без друга! Поэтому давай поженимся, возьми меня в мужья или будь моей женой!»
Как мне показалось, Оля начала осознавать смысл происходящего только после того, как я, расчувствовавшись и неудобно
