объединяющие правовые нормы об ответственности за посягательство на интересы правосудия. В главе пятой раздела пятого, поименованного «О неправосудии», были объединены наиболее существенные посягательства на интересы правосудия со стороны представителей государственных органов, непосредственно принимающих решение по уголовным или гражданским делам или осуществляющих надзор за правильностью и законностью их вынесения (ст. 394–400). Продолжая исторические традиции в формулировании данных уголовно-правовых норм, в Уложении «неправосудие» подразделяется на умышленное и неосторожное деяния.
Кроме судей исполнителями данного преступления признавались и другие участники процесса: секретарь суда, прокурор, в случае, если он умышленно отказывался от протеста на неправосудный приговор или решения либо от поддержания обвинения в судебном заседании без достаточных к тому оснований, если это привело к незаконному оправдательному приговору, а также генерал-губернатор, от которого дореформенный суд находился в зависимости (ст. 399, 400 Уложения).
Ряд уголовно-правовых норм, которые в той или иной мере охраняли интересы правосудия, были сформулированы в иных главах Уложения 1845 г. Например, физическая безопасность, честь и достоинство участников процесса специально уголовно-правовыми нормами не охранялись и в самостоятельную главу не выделялись. В этом законодательном акте был избран путь создания общих правовых норм, направленных на защиту представителей власти, вне зависимости от исполнения ими должностных обязанностей, а также иных граждан.
Прототипом правовой нормы, предусматривающей ответственность за уничтожение доказательства по делу, можно признать ст. 330 Уложения. Ответственность по ней наступала за похищение или истребление официальных бумаг или вещественных доказательств, произведенные с целью затруднить проведение следствия. Если документы, вещественные доказательства относились к преступлению, за которое закон устанавливал наиболее тяжкое наказание, коим являлось лишение всех прав состояния, то содеянное должно было рассматриваться как соучастие, пособничество совершению этого преступления, а не как самостоятельный состав преступления[242].
Группа правовых норм предусматривала ответственность за незаконное освобождение или побег заключенных и концентрировалась в главе «О взломе тюрем, уводе и побеге находящихся под стражею или надзором» (ст. 335–346 Уложения).
В Уложении впервые предусматривалась ответственность за незаконное применение мер процессуального принуждения, связанных с лишением свободы[243].
Ответственность за ложные доносы, ложные показания, лжеприсягу (ст. 258–262 Уложения) была сконцентрирована в главе пятой «О лжеприсяге», которая располагалась в разделе II Особенной части Уложения «О преступлениях против веры и нарушениях, ограждающих оную постановлений».
См.: Российское законодательство Х – ХХ веков. Т. 6: Законодательство первой половины XIX века. М., 1988.С. 358.
Подробнее см.:
