всякие думы: о запахах, о бессознательных мыслях. Такие вещи, которым мы не придаём внимания, потому что они всегда с нами. То бишь, с ними…
Как уже стало ясно, нет в моём единственном утешении полной однозначности. Всё бы хорошо, но нет. Нельзя покинуть гроб и не поставить на кон себя самого. Нет такого исхода для меня. Они накажут, они даже сейчас ворчат за спиной, переговариваются между собой… Хотят, чтобы я опоздал, блуждая по Нитям.
Говорю я о тех самых голосах, что готовы растерзать мой рассудок. У них нет необъяснимой природы. Если Нить не покидает сама от долгого вояжа, то в гробу, скаля зубы, встречают меня голоса жителей: нитей и кукол. Их мысли шквалом наваливаются, их проблемы и переживания, как через иглу, вводятся в моё сознание. Неизбежно отслаиваются куски разума или ошмётками разбрасываются по стенам гроба.
Поначалу, я думал в одну сторону – что они справедливо голодны, должна быть грань между мной и чужой Нитью. Но нет…
Сейчас я понял иную сторону – неизбежную. Раз за разом я вынужден по стечению обстоятельств задерживаться. И не только из личной нужды.
Разумеется, такое никогда не предугадаешь, что сейчас твоё присутствие может спасти жизнь. И такого характера неизбежность ради кого-то вынуждает переживать чужую душу больше дозволенного. Чему только рады голоса, ведь чем больнее я, тем проще добить Пестеля, оставив одного бесчувственного Пряжу…
Я боюсь. Боюсь того, что окончательно мы станем огнём и водой. Пока я наблюдаю, как плывёт Вибия Велл, то могу видеть красоту. Всей душой я рад, посещая её Нить. В ней могу я видеть суть прекрасного и плыть вместе с ней неторопливо…
На этой ноте я возвращаюсь к тебе, Вибия Велл.
Виб внимательно наблюдала, как летают в мыле из неба и облаков тёмные пятнышки. Уже секундой позже, мыло спадает, и я увидел трёх кружащих в небе ласточек.
А за ними и бархатную руку, тянущуюся к птицам:
– Заберите меня с собой, ласточки, – прошептала девушка мягким голоском. – Унесите прочь с этого острова.
В её сердце разгоралась вязкая печаль, утягивающая всякую надежду. Девушка опустила вниз свой взор, на листок бумаги.
Вот, что за образ родился в её голове – это прекрасная ласточка.
В нескольких штрихах Виб зарисовала хвост, голова и крылья были только эскизом. Только наброском, как может показаться. Я то знаю, что в этом вся моя Вибия. Сейчас она набросает, позже выведет чёткие линии. Сотрёт ненужные детали.
Каждый штрих стал отражением тех ощущений, что наполняют её – страха, радости и даже меланхолии.
Перевернув страницу, поток мыслей был уже готов вытечь из грифеля карандаша.
Она продолжила:
«Я вспомнила, как любила читать о далёких странах, разговаривать о философии и пытаться понять, почему этот мир так сложен. Возможно, мне стоит вернуться к этому чувству стремления и жажды познания.
Засыпая это ночью, поняла, что мне нужно
