(такому как поиск ренты, коррупция или неприкрытое мошенничество), или поиск отсутствующих неформальных норм, которые могли бы такое поведение блокировать. Второй подход: определение потенциально доступных мер улучшения общественной обстановки и поиск вредных формальных или неформальных институтов, которые мешают осуществлению этих мер, или же поиск недостающих полезных институтов, которые могли бы облегчить и поддержать движение в «правильном» направлении.
Мы не говорим о ситуациях, которые просто не могут измениться или быть измененными. Это было бы ненаучно. Свои аналитические усилия мы хотели бы направить на поиск ситуаций, в которых глубинные причины по-разному определяемых общественных бед были недопоняты, и в результате этого недопонимания предложенные методы улучшения ситуации оказались в лучшем случае бесполезными. В самом худшем случае, при определенных условиях даже самые благонамеренные политические вмешательства могут приводить к непредвиденным и очень нежелательным последствиям.
Попытка внедрения системных изменений в России изобилует примерами именно такого развития ситуации. Когда общественная наука столкнулась лицом к лицу с последствиями распада советского уклада, всем было очевидно, что ситуация представляет собой в некотором смысле гигантскую лабораторию. Впервые представители общественной науки могли предпринять эксперимент подобного масштаба, с участием реальных людей и реальных обществ. Этот эксперимент не вполне дотягивал до контролируемых и воспроизводимых лабораторных условий экспериментов точных наук, но был к ним близок, очень близок. Его можно было даже интерпретировать как «естественный эксперимент» истории, о котором писали Джаред Даймонд и Джеймс А. Робинсон[70].
Учитывая уникальность представившейся возможности, логично было бы подходить к поставленной задаче непредвзято, без профессиональных предубеждений и корыстных интересов. Однако экономисты разработали достойную всяческого сожаления политику «перехода», построенную на предположении, что результат беспрецедентного эксперимента по трансформации общества может быть известен заранее.
Как мы говорили, во второй главе рассказывается об эволюции общественных наук, начиная с классической политической экономии. Сейчас же мы вернемся к вере в возможности и собственный интерес, а также к вопросу о том, как эта вера ведет к повальному дерегулированию. Разумно ли предполагать, что один и тот же набор мер по либерализации экономики может оказывать одинаковое воздействие на любую страну независимо от ее исторического наследия и культурного контекста?
Лидеры и отстающие
Если бы мир действительно функционировал согласно стилизованным правилам из учебника по экономической теории, многое в нем было бы иным, в частности, мы могли бы с полным правом ожидать наступления конвергенции. Даже если вначале ситуация в каких-то
Diamond J., Robinson J.A. (eds). Natural Experiments of History. Cambridge, MA: Belknap Press of Harvard University Press, 2010.
